УДК 347.1

О ВЕРТИКАЛИЗАЦИИ ПРЕДМЕТА ГРАЖДАНСКОГО ПРАВА

В.П. Мозолин

Доктор юридических наук, профессор, заведующий кафедрой гражданского и семейного права

Московская государственная юридическая академия им. О.Е.Кутафина

123995, г. Москва, ул. Садовая-Кудринская, 9

E-mail: Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.

А.А. Рябов

Кандидат юридических наук, доцент кафедры гражданского и семейного права

Московская государственная юридическая академия им. О.Е.Кутафина

123995, г. Москва, ул. Садовая-Кудринская, 9

E-mail: Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.

Статья посвящена комплексному научному исследованию структуры, принципов и логики развития общественных отношений, регулируемых гражданским правом. В статье также анализируются имущественные отношения, входящие в предмет гражданского права, в контексте современного состояния экономики. Уделяется внимание проблеме взаимодействия фиктивного и реального капитала. Кроме того, исследуется спекуляция как хозяйственная цель, к которой стремятся субъекты имущественного оборота.

Ключевые слова: стоимость; фиктивный капитал; имущественные отношения; спекулятивные сделки

Вопросы имущественных отношений неразрывно связаны с вопросами предмета гражданского права. К их исследованию юридическая наука обращается по многим причинам. Наиболее значимы две. Первая – необходимость выявления структуры, принципов и логики развития общественных отношений, регулируемых гражданским правом для построения адекватного механизма правового регулирования. Вторая, теснейшим образом связанная с первой, – необходимость отграничения гражданского права от иных отраслей, структурирования нормативного материала в рамках целостной отрасли.

Современное учение о предмете гражданского права создано в советский период развития цивилистики, а основные теории предмета выкристаллизовались в ходе научной дискуссии, которая велась в рамках подготовки второй кодификации советского гражданского законодательства, и ее последующего обсуждения. С тех пор принципиальных изменений в учение о предмете гражданского права и о природе имущественных отношений привнесено не было. Наука гражданского права в этой части оказалась вполне консервативной, сохранив ту же систему координат, которая была задана логикой марксистского учения об экономических и общественных процессах и продолжала развивать мысли, высказанные в 40–70-е гг. XX века.

Понимание природы имущественных отношений и по настоящий момент строится в разработанной Марксом системе базис-надстройка, в которой базисом называются отношения производственные, подчиненные особым законам развития человеческого общества. Они в своем функционировании, как считается, не зависят от воли конкретного человека, выступают двигателем общественного развития и прогресса человеческой цивилизации. Имущественные отношения, в отличие от отношений производственных носят волевой характер. По мнению одних авторов, они являются самостоятельной группой общественных отношений, производных от отношений производственных, но не сливаются с ними. По мнению других авторов, имущественные отношения являются лишь формой (отдельной стороной) производственных отношений, но не отдельным от них общественным отношением. Однако при любом подходе, как отмечает А.А. Рубанов, имущественное отношение неотделимо от производственного, а связь имущественных и производственных отношений неразрывна [8, с. 30].

Определяя суть имущественных отношений, выступающих предметом гражданского права и отличающих их от имущественных отношений, регулируемых иными отраслями, подавляющее большинство авторов отмечают их товарно-денежный, стоимостный характер и выводят из этого характера особенности самого гражданского права. «Товарное обращение и связанное с ним действие закона стоимости, – отмечает Д.М. Генкин, – выражающееся в эквивалентности (возмездности) имущественных взаимоотношений сторон и обуславливают равноправное положение сторон правоотношения...» [3, с. 105]. Мысль о том, что имущественные отношения непосредственно связаны с товарным производством и обращением, а также с действующими в этой области закономерностями формирования и реализации стоимости, проводится и советской, и российской цивилистикой весьма последовательно.

По сути, современное российское гражданское право в своей основе сформировано именно как право сферы товарного производства и обращения. Именно это подтверждают представления о его предмете, которые развивались в юридической науке на протяжении последних пятидесяти лет. Выведение особенностей гражданского права из сферы товарного рынка при этом можно считать абсолютно закономерным. Производство справедливо признавалось базисом существования общества, советское общество было обществом производственным. Сфера обращения, существовавшая в советский период, была рынком товарным (хотя, известно, слово «рынок» не могло употребляться по идеологическим соображениям). Стоимость, как экономическое явление, четко вписывалась в рамки теорий стоимости, сформированных для товарных рынков, в т.ч. трудовой теории К. Маркса.

Экономическая ситуация в российском обществе за последние 20 лет претерпела кардинальные изменения, но, к сожалению, в части развития учения об имущественных отношениях юридическая наука не дала принципиальной оценки изменениям, которые произошли в экономике и давно и подробно описаны экономистами. Хотя категория стоимости – ключевая для понимания сути имущественных отношений, она оказалась на периферии интересов исследователей, несмотря на то, что именно стоимость является тем самым элементом, который связывает экономический базис и правовую надстройку.

Что же кардинально нового произошло в сфере имущественных отношений, что способно повлиять на представление об их существе и структуре? Прежде всего, помимо рынка – товарного, в России появились (точнее, возродились) иные рынки, функционирующие каждый по своим законам и по-своему преломляющие действие закона стоимости. Наиболее значимыми из них являются рынок финансовый и рынок результатов интеллектуальной деятельности. Помимо производительного, товарного и денежного капитала появился и развивается капитал фиктивный. Если стоимостная характеристика имущественных отношений является существенной для того, чтобы признать их едиными по своей природе и выделить в самостоятельный предмет правового регулирования, то различия в природе стоимости должны, по логике, предполагать различия разных типов имущественных отношений и, соответственно, различия в их правовом регулировании, как в части статики, так и динамики имущественных отношений. Различия же в природе стоимости разных видов объектов имущественного оборота весьма велики.

Стоимость является выразителем экономической оценки, которую дает общество объекту, обращающемуся или потенциально готовому к обращению на рынке. В стоимости выражается всеобщая ценность объекта, а язык цифр является универсальным для определения этой ценности. Общее понимание стоимости, характерное для советской экономической и, соответственно, правовой науки, было хорошо раскрыто в Большой советской энциклопедии: «…стоимость это общественное свойство вещи, приобретаемое в определенных исторических условиях – при наличии товарного производства. Стоимость создается в производстве, проявляется в обмене, когда произведенный товаропроизводителем товар приравнивается к другим товарам... Определенная пропорция, в которой одни товары обмениваются на другие, называется меновой стоимостью. Таким образом, стоимость внешне проявляется в акте обмена, т.е. в меновой стоимости, потребительная стоимость товара (полезность вещи) становится носителем меновой стоимости» [1,с. 1563].

На товарных рынках стоимость формируется на основе учета объективных предпосылок. За конкретикой стоимости, что принципиально важно, всегда стоит конкретика объективных производственно-экономических факторов, внешне проявляющихся в динамике спрос-предложение. В этом оказываются едины трудовая теория стоимости, предложенная К. Марксом и иные теории стоимости.

Стоимость, функционирующая на товарных рынках и заключенная в средствах производства и товарах, составляет реальный капитал. В динамике спрос-предложение на товарных рынках происходит не образование стоимости реального капитала, а ее выявление, которое основано на объективных факторах, коренящихся в фундаментальных закономерностях производства и потребления. Эти факторы существуют еще до того, как акт обмена или продажи был совершен.

Качественно иная ситуация складывается на других рынках, прежде всего на рынке финансовом, которого советское общество и, соответственно, советское гражданское право не знало. Фиктивный, по большей части, характер финансового капитала и стоимостной характеристики соответствующих объектов имущественных отношений, должной научной оценки со стороны цивилистов пока не получил. Не получил системной оценки и спекулятивный характер операций, характерный для значительной сферы финансового рынка. Однако без таковых оценок построение развитой и внутренне непротиворечивой теории гражданского права в современных условиях невозможно.

Впервые категорию «фиктивный капитал», как указывает А.Н. Трещев, применил и описал в своих трудах К. Маркс. В главе 25 «Кредит и фиктивный капитал» III тома «Капитала» показано образование фиктивного капитала как этапа развития кредита, а в последующем и обособление его как капитала, имеющего свою обширную область использования [11, с. 45]. «Невозможно установить, – ссылается К. Маркс на современного ему автора, – какая часть векселей возникает из действительных сделок, например из действительных покупок и продаж, и какая их часть искусственно создается (fictious) и состоит из одних только бронзовых векселей до наступления срока платежа по нему и, таким образом, создают фиктивный капитал из простых средств обращения» [5, с. 441].

Понятие «фиктивный капитал», пишет В.П. Суворов, с одной стороны, соответствует, а с другой стороны, не соответствует базовому определению капитала. Это не экономический ресурс. Он большей частью представлен правом на получение регулярного денежного дохода, который представляется процентом на капитал и имеет спекулятивный характер. К. Маркс называет ценные бумаги «мыльными пузырями» денежного капитала. Вместе с тем появление капитала, приносящего проценты, приводит к тому, что каждый определенный и регулярный денежный доход становится процентом на капитал независимо от того, возникает ли этот доход из капитала или нет. Все представляется в превращенном виде. Появляется фиктивное богатство, которое возрастает не из-за расширения производства, а в результате роста фиктивного капитала [10, с. 13].

Именно отрыв фиктивного капитала от реальных процессов производства служит основой и необходимой предпосылкой для обособления от производственного сектора экономики в качестве относительно самостоятельных сфер – сферы обращения и финансовой сферы [10, с. 6]. Процессы образования фиктивного каптала четко видны на примере рынка акций. «Реальный капитал, – указывает А.Н. Трещев, – функционирующий в производстве или обращении, был собран при помощи эмиссии акций, т.е. первые акционеры, вкладывая свои деньги в акции, превратили их фактически в реальный капитал. Но акции, раз уж они выпущены, начинают жить своей особой жизнью, становятся предметом купли-продажи... повышается ли курс акции или понижается, реальный капитал акционерного общества при этом не увеличивается и не уменьшается. Между курсовой стоимостью акций и реальным капиталом возникает разрыв, который является основой образования фиктивного капитал, а... разрыв в кругообороте и обороте реального и фиктивного капитала... в своей основе имеет возникающее несоответствие между действительной и рыночной стоимостью (ценой) функционирующего капитала» [11, с. 48]. «Реальный капитал, – пишет он же, – всегда находится в одной из трех своих форм: либо в денежной, либо в товарной, либо в производительной. Фиктивный капитал не находится ни в одной из этих трех форм. Реальный капитал есть стоимость, приносящая прибавочную стоимость; фиктивный капитал притягивает прибавочную стоимость, не будучи сам стоимостью»[11, с. 47].

Получается, что фиктивный капитал возникает как бы «из воздуха», не будучи подтвержден реальным вещественным (товарным) наполнением. Это та стоимость, которая, внешне выявляясь в акте обмена объектами гражданского права (зачастую носителями реальной стоимости), на деле не имеет связи со стоимостью реальной, потребительской, так как заключает в себе денежную оценку, на которую меновая стоимость превысила реальную. В таком превышении концентрируются по большей степени экономические ожидания на будущее, а также ссудный процент, но не реальность потребительской стоимости, существующей здесь и сейчас в товарной форме.

Проблема взаимодействия реального и фиктивного капитала, как отмечает П.В. Суворов, остается недостаточно разработанной. Сам термин «фиктивный капитал», как особый капитал, отличный от денежного капитала, производительного и товарного, не получил распространения у современных исследователей. В основном анализируется взаимосвязь между реальным и финансовым капиталом, чаще – между реальным и финансовым секторами экономики [10, с. 6]. При этом реальностью становится механизм самовозрастания фиктивного капитала, основанный на взаимо­переплетающихся эффектах: эффекте масштаба, эффекте финансового доминирования, эффекте инвестиционного финансирования, эффекте казино. Финансовый капитал в условиях глобализации все больше становится представлен фиктивным капиталом, во много раз превышающим величину реального капитала, в связи с чем увеличивается разрыв между реальным и фиктивным капиталом [10, с. 10].

Противоречия между реальным и фиктивным капиталом все время возрастают. С одной стороны, фиктивный капитал развивается на основе и вслед за реальным капиталом и не может существовать без реального капитала, иначе он не получит прибыль, с другой стороны, фиктивный капитал, обладающий относительной самостоятельностью, оказывает существенное воздействие на движение реального капитала, как внутри народного хозяйства, так и в мировом масштабе. Краткосрочная прибыльность (мотив фиктивного капитала) берет верх над долгосрочными замыслами и планами (реальный капитал); значительное место в перераспределительном механизме занимают формы и методы фиктивного капитала, которые ведут к многочисленным махинациям и скандалам вокруг разных аудиторских, юридических и рейтинговых фирм, обостряется противоположный характер движения реального и фиктивного капиталов: реальный капитал возвращается владельцу после завершения кругооборота, фиктивный капитал не возвращается; реальный и фиктивный капиталы могут двигаться в противоположных направлениях и изменяться по величине независимо друг от друга. В условиях глобализации, в связи с колоссальным разрывом между реальным и фиктивным капиталами, нарушаются не только сложившиеся макроэкономические пропорции, но и возникают новые диспропорции: растет разрыв между инвестициями и сбережениями; появились страны с хроническим дефицитом текущих статей платежного баланса и страны с хроническим профицитом платежных статей; растет задолженность в различных формах проявления – суверенная, государственная, корпоративная, домашних хозяйств; трансграничное перемещение капиталов способствует распространению неустойчивости [10, с. 10].

Появление и развитие фиктивного капитала неизбежно влияет как на статику, так и на динамику имущественных отношений. Для статики имущественных отношений принципиальное значение имеет все большее развитие конструкции «право на право», а также особых «фиктивных» вещей – объектов права собственности (ценных бумаг, имущественных комплексов, включающих ценные бумаги и права требования), неизбежно развивается особый режим права собственности на них. Для динамики имущественных отношений принципиальное значение имеют появление и широкое развитие обязательств и опосредующих их сделок, связанных с оборотом объектов –носителей фиктивного капитала, а также спекулятивных сделок, полностью лишенных товарной основы. Эти процессы идут параллельно друг другу, но четко вписаны в общую логику.

«Фиктивные» вещи, а также право на право в экономической литературе получили устойчивое наименование «актив». Именно этот термин сейчас является наиболее употребительным, практически заменив собой термин «капитал», «фиктивный капитал». При этом смена категориального аппарата, как говорит В.П. Суворов, свидетельствует о новом качестве экономических отношений. Теперь объектом рыночных отношений является не традиционный товар, а его финансовая разновидность – актив. Товарные потоки как бы отходят на второй план. В экономических отношениях усиливается финансовая доминанта, которая, в конечном счете, является не чем иным, как абстрактным носителем стоимости. В результате происходит модификация всеобщей формулы капитала, которую исследовал К. Маркс. «Деньги-Товар-Деньги» модифицируется в «Деньги-Актив-Доход» [10, с. 15].

Здесь же проявляются и эффекты, обеспечивающие механизм самовозрастания фиктивного капитала. Эффект масштаба, связанный с широким распространением акций в рыночной экономике и вовлечением в операции на финансовых рынках всех слоев населения. Эффект ожидания будущего дохода, связанный с тем, что покупка акций есть покупка не просто «титулов собственности», а покупка ожидаемого дохода, который принесет капитал-собственность. Манипулируя облигациями, экономический субъект покупает или продает ожидаемый доход, который положен собственнику денежного капитала, переданному другому экономическому субъекту (акционерному обществу, государству и т.д.). Ожидания участников финансовых операций аккумулируются и существенно повышают рыночную капитализацию финансовых активов. Правда, может иметь место и обратный процесс, т.е. сокращение фиктивного капитала, если на рынке наблюдается спад ожиданий и резкое снижение цены финансовых инструментов.

Именно развитие фиктивного капитала и усиление его значения в экономических процессах влечет за собой необходимость дополнительной оценки ключевых юридических институтов, опосредующих статику и динамику имущественных отношений. В западной правовой и экономической науке все более настойчиво проводится мысль о «распаде» и дезинтеграции собственности как единого правового явления. Переосмысление традиционного понимания собственности подчас ведет к выводам, не столько дополняющим или развивающим представления о ней, сколько размывающим и стирающих четкие границы в понимании права собственности.

Мнение о дезинтеграции, дифференциации, распаде данного права среди западных авторов стало устойчивым. В настоящее время оно упоминается и в переводной литературе, цитируется в работах российских ученых-юристов.

Отмечается, что важнейшим направлением перестройки законодательства и доктрины становится дезинтеграция права собственности – распад на отдельные функционирующие правомочия, распространяемые на неодинаковые объекты и субъекты права. В доктрине все шире и настойчивее проводится идея об исчезновении единого понятия права собственности, его трансформации. В соответствии с такой концепцией изменяется сама традиционная конструкция права собственности в гражданско-правовой доктрине» [4, с. 216]. При рассмотрении традиционной для российского гражданского права триады правомочий собственника «владение, пользование, распоряжение» становится очевидным, что применение категории «пользования» для денег или ценных бумаг оказывается либо вообще бессмысленным, либо эта категория должна трактоваться принципиально по-иному по сравнению с тем, что представляет собой пользование в отношении реальных вещей.

Несмотря на то, что категория пользования не раскрывается в гражданском законодательстве России, обычно под «пользованием» понимается извлечение из вещи выгод или полезных свойств путем воздействия или при непосредственном воздействии на нее (построить на участке дом, пройти через участок, проложить коммуникации и т.д.). Традиция юридического осмысления пользования сквозь призму фактического воздействия на вещь весьма продолжительна и устойчива. Гегель в «Философии права», раскрывая развитие понятия права собственности, определяет пользование как акт единичного для себя вступления во владение [2, с. 116]. Здесь пользование – это активная деятельность, а акт пользования, воздействующего на вещь, и получение от этого какого-либо блага находятся в прямой причинно-следственной взаимосвязи. Но даже если такое «пользование» рассматривать как понимаемое весьма узко, то, тем не менее, и в широком смысле слова пользование (не ограничиваемое актами непосредственного воздействия на вещь) все равно плохо применимо к фиктивным вещам и вообще не применимо к правам.

Пользование в широком смысле предполагает любую возможность получения выгоды (пользы) от имущества, и неважно, как эта польза получается: путем активных действий либо без совершения пользователем таковых – от свойств имущества. Как правомочие, имеющее надлежащее юридическое обеспечение, пользование должно предполагать как минимум следующее: 1) наличие у имущества определенных свойств, к которым обращен интерес пользователя; 2) действительная польза, которую эти свойства приносят заинтересованному субъекту; 3) возможность заинтересованного субъекта получать пользу от этих полезных свойств, не обращаясь за содействием к обязанному лицу, причем не важно, как эти полезные свойства приносят пользу: будучи извлеченными из имущества путем активных действий или естественно проистекая из свойств имущества (как цветок, благоухающий в вазе на подоконнике). К деньгам и ценным бумагам такое понимание пользования, разумеется, не применимо. Ключевым (с точки зрения реализации заключенных в них интересах субъектов) правомочием их собственника является, без сомнения, распоряжение.

Не менее показательна и принципиальна трансформация традиционной обязательственно-правовой конструкции купли-продажи в спекулятивные договоры, носящие рисковый характер.

Фактор экономических ожиданий, относящихся к объектам гражданского права и имущественным правам, является ключевым для спекулятивного рынка, спекулятивных операций и сделок. Именно здесь, в сфере, где происходит не образование, а преимущественно «притягивание прибавочной стоимости» теми инструментами, которые сами стоимостью не являются, мы сталкиваемся с особым феноменом спекуляции.

Современное гражданское законодательство России не использует категорий «спекуляция», «спекулятивные операции», «спекулятивные сделки». Осторожно к ним подходят и современные правоведы, хотя в трудах дореволюционных авторов они использовалась и весьма часто. Тем не менее в настоящее время спекуляция как хозяйственная цель, к которой стремятся субъекты имущественного оборота, не просто широко распространена, она задает логику значительному числу экономических процессов, определяет вектор развития целых областей современной экономической системы, формирует особые, необходимые только или преимущественно для спекуляции институциональные образования: биржи, клиринговые компании и т.п.

Спекуляция происходит от обычных товарных операций купли-продажи и остается в той или иной степени зависима от них. Но диалектика экономики такова, что спекуляция на определенном этапе развития торговли оторвалась от своей товарной основы и в чистом, кристаллизованном виде стала особым способом получения дохода, не связанным с реальным оборотом каких-либо имущественных ценностей, за исключением денег. По меткому замечанию П. Самуэльсона о природе спекуляции, «...здесь происходит покупка и продажа не только реальных товаров, вроде кукурузы или хлопка, но и кое-что более таинственного – покупка и продажа кусков бумаги. Играя на бирже этими контрактами, мы меньше всего хотели бы, чтобы к нашим дверям подкатил грузовик с реальной “всамделишной” кукурузой или хлопком» [9, с. 81].

Доход от подавляющего большинства спекулятивных операций не есть часть денежных средств, получаемых стороной в качестве встречного предоставления по возмездному договору. В идеальных моделях спекуляции, где она доведена до своего логического завершения, встречное предоставление при исполнении спекулятивных сделок не должно существовать вообще. Денежные средства движутся в одном направлении – от субъекта их теряющего (т.е. терпящего убытки) к субъекту их приобретающему (т.е. получающему спекулятивный доход) в зависимости от определенных обстоятельств (факторов рисков). Такого рода экономическая трансформация традиционной купли-продажи и мены товаров в особые спекулятивные операции игры на разнице не может являться безразличной для права. Соответственно, возникает потребность в системном переосмыслении традиционных для цивилистики правовых моделей, в частности моделей обязательственных, характерных для регулирования товарного рынка. Здесь право, как надстроечное явление, вынуждено догонять развитие экономического базиса общества, предлагая адекватный регулятивный механизм.

Существование основанного на риске сложного механизма, оказывающего огромное влияние на устойчивость экономики в целом, при практически полном отсутствии государственного регулирования этого сегмента экономики, как справедливо отмечает Л.А. Новоселова, представляет собой весьма опасную вещь [7]. Потому выработка способов государственного регулирования спекулятивного рынка средствами гражданского права задача крайне важна и актуальна на современном этапе развития правовой системы России.

Специальные виды спекулятивных операций и сделок первоначально разрабатывались для биржевой торговли. Биржевая форма торговли была той средой, в которой эти операции придумывались, развивались и совершенствовались. В настоящее время биржевой рынок основной, но не единственный для них. Отмечается тенденция объединения биржевых и внебиржевых рыночных институтов. Выход спекулятивных операций за пределы биржевого рынка является очевидным фактом современной действительности. Заключение на бирже уже не есть один из обязательных признаков спекулятивных сделок, хотя биржевой рынок продолжает оставаться для них главным, а потому при анализе спекулятивных сделок и операций неизбежно приходится исследовать специфику, которая была заложена в форму биржевой торговли.

В общем виде спекуляцию можно рассматривать как способ получения дохода на разнице в ценах одного и того же товара. Разница в ценах может быть обусловлена географическими факторами, когда один и тот же товар в разных областях стоит по-разному. Разница в ценах может быть обусловлена временем, когда товар со временем дорожает или дешевеет. Спекуляцией в узком значении этого слова можно назвать получение дохода от разницы цен товара во времени. Именно такой способ получения дохода исторически привел к возникновению собственно спекулятивных операций и сделок. До сего дня по этой причине спекулятивный рынок часто называют рынком срочным. Так же применяют категорию «срочные» и к существующим на этом рынке операциям и сделкам, хотя термин «срочные сделки» используется здесь в ином значении, нежели то, которое традиционно устоялось в доктрине российского гражданского права.

Система спекулятивных, и в частности биржевых, операций находится в постоянном развитии. При этом сохраняется актуальность базового деления опосредующих их сделок на две группы – при одной из которых происходит работа с реальным товаром, а при другой с финансовым инструментом. Высшим и концентрированным выражением спекуляции являются сделки на разность. Сделки на разность, будучи внешне построены по модели купли-продажи или мены, не предполагают реального исполнения в виде поставки товара. Надлежащее исполнение по ним выражается в уплате разницы в цене базового актива одной стороне – другой.

В основе правовой природы чисто спекулятивных сделок лежит отсутствие встречного предоставления при исполнении обязательства и, одновременно, рисковый характер. Не предполагая какого-либо встречного предоставления, спекулятивные сделки отрываются от товарного рынка и, как следствие, от тех собственно имущественных производственно-товарных отношений, которые были предметом изучения советской цивилистики.

Описывая перспективы развития современного гражданского права России, мы уже отмечали неуклонное развитие своего рода двухэтажной экономико-правовой конструкции имущественных отношений. В сфере торгового оборота товаров, регулируемого нормами гражданского права, образовалось два вида рынков: рынок вещей, работ и услуг, имеющий своей целью реализацию указанных товаров и удовлетворение материальных и производственных потребностей граждан и организаций, рынок прав на вещи, работы, услуги и результаты интеллектуальной деятельности, содействующий реализации связанных с ними материальных и нематериальных ценностей. Эти два рынка находятся между собой в вертикальной взаимосвязи: нижнюю позицию занимает (или, во всяком случае, должен занимать) рынок вещей, работ и услуг; верхнюю позицию –рынок прав, в совокупности образуя своего рода двухэтажную экономико-правовую конструкцию [6, с. 4].

Спекулятивные сделки, отрываясь, в свою очередь, и от рынка прав, опосредуют особый сектор отношений денежного оборота. Именно экономическая безвозмездность такого рода отношений (а не их квалификация в качестве «игры» или «пари», сомнительная уже в силу неопределенности юридического термина «пари») создает проблему для определения места спекулятивных сделок в системе гражданско-правовых договоров.

Отсутствие встречного предоставления, являющееся исключением для динамики традиционных имущественных отношений, здесь оказывается правилом. Движение материальных ресурсов без встречного движения других четко отделяет отношения, в основе которых стоит фиктивный капитал, от отношений, в основе которых находятся реальный капитал и реальная стоимость.

Библиографический список

1. Большая советская энциклопедия. М., 1976. Т. 24, кн. 1. С. 1563.
2. Гегель Г.В.Ф. Философия права. М.: Мысль, 1990. 524 с.
3. Генкин Д.М. Предмет советского гражданского права // Сов. государство и право. 1955. №1. С. 105.
4. Гражданское и торговое право капиталистических государств / отв. ред. Е.А.Васильев. М.: Междунар. отношения, 1993. 560 с.
5. Маркс К. Капитал // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 25, ч. 1. С. 441.
6. Мозолин В.П. Современная доктрина и гражданское законодательство. М.: Юстицинформ, 2008. 77 с.
7. Новоселова Л.А. Регулирование рынка срочных финансовых инструментов // Правовые проблемы. Банковское дело в Москве. 2002. №2(86). URL: http://www.bdm.ru/arhiv/2002/02/index.html (дата обращения: 01.09.2010).
8. 8. Рубанов А.А. Имущественные отношения в международном частном праве//Правоведение. 1982. №6. С. 28–33.
9. Самуэльсон П. Экономика. М.: Машиностроение, 1992. Т. 2. 416 с.
10. Суворов П.В. Взаимодействие реального и фиктивного капиталов в условиях глобализации: автореф. дис. … канд. экон. наук. М., 2007.
11. Трещев А.Н. Еще раз о фиктивном капитале в современной экономике // Эконом. науки. 2004. №8. С. 45–52.