УДК 347.241.1

Вопросы правосубъектного состава отношений оборота ценных бумаг

Р.В. Чикулаев

Кандидат экономических наук, доцент кафедры предпринимательского права

Пермский государственный национальный исследовательский университет

614990, г. Пермь, ул. Букирева, 15

E-mail: Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.

Статья посвящена проблеме формирования правовой модели оборота ценных бумаг в современной России. В качестве одного из основных факторов выделен субъектный состав таких правоотношений. Актуальность исследуемой тематики обусловлена тем, что субъекты являются необходимым элементом любого правоотношения. Особенности деятельности и правового положения субъектов сказывается на характере отношений и механизме правового воздействия. Реформирование гражданского и предпринимательского законодательства требует легальной и доктринальной определенности в выборе главных принципов правового регулирования. Определяются наиболее характерные черты реформы правового регулирования оборота ценных бумаг в целом. С учетом авторской характеристики особенностей специальных субъектов оборота ценных бумаг предлагаются основные подходы к формированию обновленной правовой модели, прогнозируется развитие законодательного регулирования. В частности, предлагается научно обосновать и предложить законодателю один из принципов регулирования – функциональный или отраслевой вместо общепринятого универсального. Необходимо отказаться от ряда неопределенных сейчас в юридическом аспекте категорий: «инвестор», «рынок», «финансовый инструмент». Предлагается двухэлементная модель субъектов оборота ценных бумаг и двухсоставная модель специализированных операторов деятельности в сфере обращения ценных бумаг. Обосновывается ряд ограничений и специальных принципов в части организации деятельности специализированных субъектов.

Ключевые слова: ценные бумаги; субъекты; правоотношения; правоспособность; правосубъектность; правовая модель; принципы; гражданский оборот; гражданское законодательство; предпринимательское законодательство

Действующая система российского права находится в состоянии повышенной динамики, постоянного реформирования. Пожалуй, в наибольшей степени это относится к той совокупности правовых норм, которые принято считать предпринимательским правом как крупным отраслевым нормообразованием, имеющим комплексный характер и переживающим стадию своего становления. Очевидно, что подобная динамичность не должна быть вечной. Следующим этапом развития должен стать этап стабилизации, формирования устойчивой правоприменительной практики. Одним из исключительно актуальных вопросов представляется вопрос системного регулирования комплекса отношений в сфере оборота ценных бумаг, составляющих крупный предмет гражданско-правового и предпринимательско-правового регулирования. Одно из центральных мест в системе таких отношений занимают их субъекты, ввиду чего формирование эффективной модели правового статуса субъектов и механизма регулятивных воздействий на их деятельность представляет собой важнейшую исследовательскую задачу. В настоящей статье мы постараемся осветить основные подходы к решению задачи совершенствования правового регулирования деятельности субъектов оборота ценных бумаг.

Любая выделяемая система правоотношений характеризуется, наряду с иными ее составляющими, наличием свойственных ей субъектов. Характер субъектов может быть различным, но в большинстве случаев можно выделить две их большие группы – общие и специальные. В качестве общих можно назвать субъектов той общественной группы, которая участвует в соответствующих общественных отношениях в рамках своей повседневной жизни. В большей части случаев такие субъекты и не осознают своей юридической роли в отношениях, да и вряд ли это необходимо вообще.

Специальные же субъекты представляют собой более сложное юридическое явление. Во-первых, они присутствуют не во всех типах правоотношений. Например, в гражданском обороте вещей между гражданами, не связанном с государственной регистрацией, потребность в специальных субъектах отсутствует вовсе. Во-вторых, появление специальных субъектов, их «призыв» к участию в отношениях в развитых правовых системах практически всегда или за редкими исключениями прямо регламентирован предписаниями закона. В-третьих, специальные субъекты ограничены в объеме своих правомочий (имеют специальную правоспособность), а также выполняют не любые, а лишь те юридически значимые функции, круг которых так или иначе определен правовыми предписаниями. В-четвертых, деятельность специальных субъектов в большинстве случаев подлежит государственному регулированию и контролю, хотя из этого правила могут быть некоторые исключения. Поэтому к числу специальных субъектов особого рода могут быть также отнесены уполномоченные государственные и сходные с ними по функциональному статусу (муниципальные, саморегулируемые, общественные) органы и организации.

Интересно, что и в легальном, и доктринальном аспектах разделение субъектов права на общие и специальные в явной форме не обозначено. В легальном аспекте отметим, что Гражданский кодекс РФ [5] содержит отдельные группы норм в отношении граждан и юридических лиц (глава 3 и глава 4 соответственно) и тем самым, по существу, выделяет лишь эти две большие совокупности субъектов гражданских отношений. Коренное различие статуса физических лиц (граждан) и юридических лиц (организаций) является безусловным основанием для такого деления субъектов правового регулирования. Но является ли это основание достаточным? В отношении физических лиц видится вполне обоснованным рассматривать их правоспособность «целиком», как единую категорию, и лишь учитывать особенности правового положения физических лиц, осуществляющих предпринимательскую деятельность без образования юридического лица (статья 23 Гражданского кодекса РФ). Такое правовое положение граждан-предпринимателей, впрочем, по своему содержанию наиболее близко к положению юридического лица.

Ситуация по юридическим лицам видится более сложной. Так, Гражданский кодекс РФ подразделяет все организации на основные группы лишь по одному признаку (цель осуществления деятельности), выделяя коммерческие и некоммерческие организации. Но и при этом правоспособность юридического лица, в конструкции норм статьи 49 Гражданского кодекса РФ, признается единой категорией, которая зависит, опять же, от целей его деятельности, а для коммерческих организаций – вообще ни от чего не зависит, предполагается общей. И лишь в одной краткой, уточняющий норме статьи 49 Гражданского кодекса РФ содержится предположительное указание на специальную правоспособность как на право юридического лица заниматься отдельными видами деятельности (причем при буквальном толковании и не обязательно предпринимательской) при условии получения специального разрешения (лицензии) в случаях, прямо предусмотренных законом. Характерно, что действующий в России акт прямого функционального регулирования лицензионных отношений – Федеральный закон «О лицензировании отдельных видов деятельности» [13] не охватывает всех случаев лицензирования. В том числе прямым исключением является указание в статье 1 данного закона на виды деятельности, которые мы можем отнести к специальной деятельности в сфере ценных бумаг. Можно выделить шесть их объединенных видов (в понятийном аппарате самого закона о лицензировании): 1) деятельность по организации биржевой торговли, деятельности биржевых посредников и биржевых брокеров; 2) виды профессиональной деятельности на рынке ценных бумаг; 3) деятельность акционерных инвестиционных фондов, деятельность по управлению акционерными инвестиционными фондами, паевыми инвестиционными фондами, негосударственными пенсионными фондами; 4) деятельность специализированных депозитариев инвестиционных фондов, паевых инвестиционных фондов и негосударственных пенсионных фондов; 5) деятельность негосударственных пенсионных фондов по пенсионному обеспечению и пенсионному страхованию; 6) клиринговая деятельность.

Характерно, что и принятый недавно в первом чтении Проект изменений в Гражданский кодекс РФ от 2012 г. [20] в целом следует той же логике, лишь устанавливая в качестве способов приобретения юридическим лицом специальной правоспособности не только лицензирование, но и членство в саморегулируемой организации.

Доктринальный аспект вопроса иллюстрирует утверждение И. В. Елисеева о том, что «в науке гражданского права принято различать общую (универсальную) и специальную правоспособность» [6, с. 151]. Снова речь идет исключительно о научном, а не о легальном выделении специальной правоспособности, под которой здесь же понимается «наличие у юридического лица лишь таких прав и обязанностей, которые соответствуют целям его деятельности и прямо зафиксированы в его учредительных документах» [6, с. 152]. Такой подход представляется излишне узким, ведь коммерческая организация, как следует из статей 49, 50 Гражданского кодекса РФ, не преследует иных основных целей, кроме извлечения прибыли, а указание этих «целей» в учредительных документах (в уставе) вообще не обязательно. В свою очередь, В. С. Белых использует оригинальный подход, рассматривая лицензирование как метод ограничения свободы предпринимательской деятельности [2, с. 40], а также относя его к «субъектному» критерию «законного предпринимательства» [2, с. 88]. Но, по его же мнению, «на публично-правовую оценку лицензирования не влияет правило п. 1 ст. 49 ГК РФ. Вряд ли под воздействием гражданско-правовых норм отношения в области лицензирования могут приобрести цивилистический оттенок. Выдача лицензии (специального разрешения) – юридический факт, на основании которого возникают различного рода правоотношения, в том числе административные и гражданские» [2, с. 91]. Конечно, исследование правоспособности юридического лица является важной научной задачей, которой были посвящены труды многих других авторов. Однако можно констатировать большое количество нерешенных пока вопросов и признать актуальной задачу дальнейшей разработки проблем общей и специальной правоспособности.

В сфере деятельности на рынке ценных бумаг вопросы специальной правоспособности (под иным углом зрения – специальной правосубъектности) затрагиваются даже чаще, чем в других областях. Это объясняется многими факторами: повышенным интересом к финансовому рынку, более явным характером и большим числом возникающих проблем и т.п. Но основным фактором выступает более четкое отношение законодателя к выделению особого состава специальных субъектов в сфере операций с ценными бумагами. Такие субъекты исторически (а именно – с момента принятия Федерального закона «О рынке ценных бумаг» [17]) именовались профессиональными участниками рынка ценных бумаг. Именно в отношении деятельности таких субъектов имеется целый ряд важных вопросов, решение которых должно составлять основу современной правовой модели фондового рынка и фактор его развития. Поэтому исследование правосубъектности специализированных участников рынка ценных бумаг является актуальной научной задачей и важным ориентиром модернизации законодательства.

Подходы исследователей к рассматриваемой группе вопросов не отличаются единством. Так, А.В. Майфат [11, с. 61−125], проводя глубокий анализ правовых вопросов инвестиционной деятельности, обоснованно рассматривает сферу ценных бумаг как одно из главных проявлений общественно значимого явления инвестирования. Это обусловливает его подход к составу субъектов сферы ценных бумаг прежде всего как к совокупности следующих субъектов: «организаторы инвестирования» (осуществляющие соответственно такие виды деятельности, как предпринимательская (коммерческие организации), деятельность государства, иная доходная деятельность, не являющаяся предпринимательской), инвесторы, профессиональные участники рынка ценных бумаг (нормативное понятие). При этом лишь последняя группа может быть отнесена к субъектам специальной правоспособности, для которых А.В. Майфат выделяет три главных квалифицирующих признака: предпринимательский характер деятельности, особый предмет сделок (эмиссионные ценные бумаги), закрытый (установленный Федеральным законом «О рынке ценных бумаг») перечень видов деятельности.

Весьма примечательно, что и А.В. Габов в своем комплексном юридическом исследовании также использует «инвестиционно-правовой» подход, выделяя пять групп инвесторов на рынке ценных бумаг (индивидуальные, институциональные, инвесторы в силу закона, квалифицированные, иностранные инвесторы) [3, c. 661−740]. Но, в отличие от А.В. Майфата и ряда других авторов, А.В. Габов рассматривает специализированную (так называемую «профессиональную») деятельность на рынке ценных бумаг как бы отдельно от инвестиционной, сообразно юридическим конструкциям ее регулирования, заложенным, опять же, в законе. При этом профессиональная деятельность рассматривается в работах А.В. Габова именно в узком смысле – как деятельность особых субъектов, прямо регламентированная конкретными нормами закона. Такой подход имеет право на существование, и автор это аргументировано обосновывает [3, c. 743].

Мы отметим самые основные из таких положений, имеющие, на наш взгляд, важное значение для понимания содержания и перспектив развития законодательства о специальных субъектах рынка ценных бумаг, а именно: 1) о необходимости нормативного закрепления исключительного характера профессиональной деятельности в сфере ценных бумаг; 2) о неудачности действующих правовых конструкций квалифицированного инвестора и ряда других «псевдопрофессиональных» участников рынка; 3) о запрете на совмещение банковской и профессиональной деятельности на фондовом рынке; 4) об обязательности профессионального ведения реестра владельцев эмиссионных ценных бумаг; 5) о последовательной реализации принципа двойного учета прав на эмиссионные бумаги; 6) об обязательности конституирования профессиональной деятельности на рынке ценных бумаг как предпринимательской; 7) об осмыслении вопроса соотношения регистраторской и депозитарной деятельности как однопорядковых и юридически сходных видов профессиональной деятельности.

Вопросам профессиональной (специализированной) деятельности в сфере ценных бумаг уделяли внимание и другие авторы, такие как В.А. Белов [1], Ю. Сизов [23], М.Г. Кальней, Д.Е. Кошель [7], Б.Б. Рубцов [21], Н.Г. Семилютина [22], Л.Р. Юлдашбаева [24]. Однако, учитывая весьма внушительный теоретический и фактический «багаж», накопленный юридической наукой и практикой, все же видим серьезные основания для дальнейшего исследования вопросов юридического содержания деятельности специальных субъектов рынка ценных бумаг, их правового статуса и места в системе субъектов правоотношений. Это объясняется действием двух групп факторов: 1) отсутствие выработанной устойчивой правовой доктрины специальных субъектов сферы ценных бумаг в условиях значительного количества теоретических конструкций; 2) происходящий на этом фоне всплеск законотворческой активности, выразившийся в принятии к 2012 году целого ряда федеральных законов и подзаконных актов о деятельности в сфере финансовых отношений.

Формирование правовой модели системы специализированных субъектов рынка ценных бумаг, как любое юридически значимое явление, имеет свои легально-исторические корни. По меткому выражению А.В. Габова, говорить об историческом развитии данного вопроса можно лишь условно, если «к короткому промежутку времени, в течение которого развивается современное российское законодательство о рынке ценных бумаг, применимо слово "история"» [3, c. 743]. Но заметим, что короткий период времени сам по себе не есть признак скудности нормативно-исторического материала, с учетом той степени интенсивности нормотворчества, которая как раз в это время и наблюдалась.

Полагаем, что развитие правовой категории специальных субъектов сферы ценных бумаг может рассматриваться по существу лишь с момента перехода страны к рыночным отношениям и появления основ фондового рынка в современном понимании (начало 1990-х гг.) До этого отечественное гражданское законодательство в части ценных бумаг было как бы одноэлементным, определяя в Гражданском кодексе РСФСР 1964 г. [4] и Основах гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик [19], а также в мало применявшихся нескольких нормативных актах о векселях, чеках, гособлигациях [12, 15] только правовой режим ценных бумаг, т.е. лишь статическую часть всей системы норм.

В этом смысле первым регулятором для субъектов рынка ценных бумаг стало Положение о выпуске и обращении ценных бумаг и фондовых биржах в РСФСР от 28 декабря 1991 г. [18] (далее – Положение), «идейной основой» для которого послужило фондовое законодательство США. Ряд принципов, заложенных этим актом, нашел отражение в современном законодательстве, некоторые принципы ушли в историю, а некоторые даже имеют характер перспективных и скорее всего еще будут закреплены нормативно. В общих чертах отметим, что Положение впервые предусматривало выделение специальных субъектов, оперирующих с ценными бумагами, причем такое выделение строилось на двух главных принципах: 1) вычленение субъектов специальной правоспособности из общего состава субъектов предпринимательской деятельности (так, инвестиционные институты могли создаваться в любой организационно-правовой форме, предусмотренной законом РСФСР «О предприятиях и предпринимательской деятельности» [16]); 2) специальное установление круга лиц из числа любых правоспособных лиц – участников рынка ценных бумаг.

Первый принцип трансформировался в действующем законодательстве довольно оригинальным образом: в базовых нормах действующий Федеральный закон «О рынке ценных бумаг» вообще не содержит указания на организационно-правовую форму, в которой может создаваться субъект рынка. Лишь в некоторых нормах указанного и других законов упоминается правовая форма юридического лица – профессионального участника (например, для депозитария, дилера, фондовой биржи). Такая ситуация не может быть признана нормальной для полного и системного регулирования деятельности в сфере ценных бумаг уже потому, что не исключается постановка таких юридически парадоксальных вопросов, как возможность создания, к примеру, брокера или дилера в правовой форме некоммерческой организации, потребительского кооператива и т.п. Получается, что Положение 1991 г. было более юридически выверенным правовым актом, хотя бы и только в отмеченной части. Этот факт еще раз подтверждает необходимость серьезной корректировки законодательства.

Второй принцип Положения, предполагающий выделение особого состава лиц, способных быть участниками ценно-бумажного оборота, также можно признать заслуживающим всестороннего анализа и не потерявшим актуальности. Этот принцип вообще не отразился в действующем законодательстве в силу особенностей развития отечественного права.

Так, Положение в пункте 11 устанавливало состав не «профессиональных участников» (как действующее законодательство), а просто «участников рынка ценных бумаг», относя к их числу три группы субъектов: эмитентов, инвесторов и инвестиционные институты. При этом нужно учитывать, что само по себе Положение вполне можно признать заменителем и прообразом специального закона о рынке ценных бумаг (таковым сейчас является действующий федеральный закон с одноименным названием). Но если действующий закон, в силу указания в статье 1, распространяет свое действие лишь на эмиссионные ценные бумаги (и иные ценные бумаги в случаях, прямо установленных законом, что можно признать скорее исключением из правила), то Положение было построено по принципу универсального регулятора ­и распространялось на оборот любых ценных бумаг! Состав таких бумаг определялся путем открытого дополняемого перечня: часть видов ценных бумаг была предусмотрена в тексте этого акта, а новые виды ценных бумаг предполагалось считать таковыми на основе соответствующего административного акта тогдашнего Министерства экономики и финансов. Таким образом, нормативная база оборота ценных бумаг образца 1991 г. выглядела более универсальной по сравнению с действующей и отражала стремление законодателя охватить регулирующим воздействием все виды отношений по поводу ценных бумаг. Справедливости ради отметим, что, хотя формально Положение и распространялось на крайне широкий спектр бумаг, все же содержало и исключения. Среди них специально указанные в пункте 4 некие «платежные документы», к числу которых были (конечно, необоснованно) отнесены векселя, банковские сертификаты и некоторые другие ценные бумаги, «выпуск и обращение которых регулируется законодательством РСФСР». Из числа регулируемых отношений были исключены операции с «акциями предприятий и трудовых коллективов», так как эти документы не отвечали признакам ценных бумаг. О векселях, юридический режим которых был зафиксирован в нескольких Женевских вексельных конвенциях от 1930 г. [8, 9, 10] и Инструкции Внешторгбанка СССР от 25 декабря 1985 г. «О порядке совершения банковских операций по международным расчетам» [14], авторы Положения, судя по всему, забыли. Тем не менее, Положение о выпуске и обращении ценных бумаг 1991 г. можно признать первой и единственной попыткой отечественного законодателя урегулировать оборот ценных бумаг по универсальному принципу, как в части объектов, так и субъектов оборота.

Подводя некоторые итоги, отметим, что период 2012−2014 гг. станет временем радикальных перемен в законодательстве о ценных бумагах. Так обновленный Гражданский кодекс (в ред. 2012 г.) предусматривает качественно иной подход к типологии ценных бумаг. Если ранее видами ценных бумаг считались их конкретные разновидности (акции, облигации, векселя и т.п.), то в новой редакции Кодекс называет видами уже совершенно иное – группы ценных бумаг по признаку принадлежности удостоверенных ими прав (именные, предъявительские, ордерные). Коренным образом изменился подход к выделению объектов правового регулирования – таковыми можно признать две группы схожих, но отдельно сгруппированных отношений (связанных с документарными и бездокументарными ценными бумагами соответственно).

Основной правовой акт, посвященный собственно обороту ценных бумаг, – Федеральный закон «О рынке ценных бумаг», претерпевший с 1996 г. более сорока (!) редакций, после вступления в силу изменений в Гражданский кодекс РФ должен быть, по сути, переписан заново. Наиболее верным виделось бы принятие системообразующего закона «Об обороте ценных бумаг», в котором должны быть установлены общий правовой режим для всех типов ценных бумаг (как документарных, так и бездокументарных), особые режимы по каждой разновидности ценных бумаг, а также базовые правила и общий механизм взаимодействия субъектов оборота ценных бумаг. Принятие Федеральных законов «О клиринге и клиринговой деятельности», «Об организованных торгах», «О центральном депозитарии», «О противодействии неправомерному использованию инсайдерской информации и манипулированию рынком и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации», «Об электронной подписи», «Об инвестиционном товариществе» позволяет сделать вывод об изменении основного принципа правового воздействия на оборот ценных бумаг. Если ранее такой принцип был преимущественно «отраслевым», т.е. все отношения и их субъекты комплексно регулировались в рамках единой группы отношений, именуемой «рынком ценных бумаг», то в современных условиях можно наблюдать преимущественно «функциональный» принцип, предполагающий упорядочение отдельных экономических функций, одновременно протекающих как на рынке ценных бумаг, так и в других отраслях экономики.

С учетом вышесказанного можно сделать вывод о том, что перед российским законодателем в современных условиях стоит непростая задача. На основе глубоких научных исследований, которым также еще предстоит появиться, должна быть сформирована доктрина правовой модели фондового рынка. Либо ценные бумаги как объект прав будут полностью предусмотрены в Гражданском кодексе РФ, либо как особому юридическому феномену им должен быть посвящен отдельный закон. В части субъектов правоотношений возникает схожая альтернатива: либо все субъекты будут универсальны и регулироваться отдельными законами (о торгах, клиринге, финансовых услугах, инвестиционном консультировании и т.п.), либо сохранится специфическое понятие профессионального участника рынка ценных бумаг, урегулированное отдельным законом. Но, так или иначе, генеральными путями развития правовой модели субъектов оборота ценных бумаг, на наш взгляд, должны быть:

− отказ от юридически неопределенных понятий «рынок», «инвестор» (в том числе «квалифицированный инвестор»), «финансовый инструмент» при регуляции отношений в сфере оборота ценных бумаг;

− применение преимущественно двухсубъектного принципа регулирования оборота ценных бумаг, устанавливающего правовой статус: 1) оригинаторов ценных бумаг как любых лиц, управомоченных на выпуск бумаг в гражданский оборот, 2) специализированных операторов сферы обращения ценных бумаг;

− выделение двух главных типов специализированных операторов: 1) финансовых («инвестиционных») компаний, ведущих торговую деятельность, 2) сервисных (обслуживающих) организаций, выполняющих консультационные, агентские, рейтинговые, информационные, представительские и т.п. функции;

− запрет на совмещение специализированной деятельности в обороте ценных бумаг с иными видами предпринимательства, включая банковскую деятельность;

− установление односубъектной системы учета прав на ценные бумаги, обеспечивающей постоянное, непрерывное хранение информации и государственный контроль ее сохранности и правомерности использования.

Библиографический список

1. Белов. В.А. Ценные бумаги в российском гражданском праве. М., 2007. 1260 с.

2. Белых В.С. Правовое регулирование предпринимательской деятельности в России. М.: Проспект, 2010.

3. Габов А.В. Ценные бумаги: вопросы теории и правового регулирования рынка. М.: Статут, 2011. 1104 с.

4. Гражданский кодекс РСФСР от 11 июня 1964 г. // Ведомости Верхов. Совета РСФСР. 1964. №24, ст. 407.

5. Гражданский кодекс Российской Федерации от 30 ноября 1994 г. №51-ФЗ // Рос. газ. 1994. 8 дек.

6. Гражданское право: в 3 т. Н.Д. Егоров, И.В. Елисеев [и др.]; отв. ред. А.П. Сер­геев, Ю.К. Толстой. 6-е изд. М.: ТК Велби, Изд-во Проспект, 2006. Т. 1. 776 с.

7. Кальней М.Г. Кошель Д.Е. Финансовый рынок России: Вопросы правового регулирования. Омск, 2011. 672 с.

8. Конвенция о Единообразном законе о переводном и простом векселе: (закл. в г. Женеве 7 июня 1930 г.) // Собр. законов. 1937. Отд. II. №18, ст. 108.

9. Конвенция, имеющая целью разрешение некоторых коллизий законов о переводных и простых векселях (закл. в Женеве 7 июня 1930 г.) // Собр. законов. 1937. Отд. II. №18, ст. 109.

10. Конвенция о гербовом сборе в отношении переводных и простых векселей (закл. в г. Женеве 7 июня 1930 г.) // Собр. законов. 1937. Отд. II. №18, ст. 110.

11. Майфат А.В. Гражданско-правовые конструкции инвестирования: монография. М.: Волтерс Клувер, 2006. 328 с.

12. О выпуске предприятиями и организациями ценных бумаг: постановление Совмина СССР от 15 окт. 1988 г. №1195 // СП СССР. 1988. №35, ст. 100.

13. О лицензировании отдельных видов деятельности: Федер. закон Рос. Федерации от 4 мая 2011 г. // Рос. газ. 2011. 6 мая.

14. О порядке совершения банковских операций по международным расчетам: инструкция Внешторгбанка СССР от 25 дек. 1985 г. №1. М.: Финансы и статистика. 1986.

15. О правах добросовестных приобретателей ценных бумаг на предъявителя и банковых билетов: постановление ЦИК СССР, СНК СССР от 16 янв. 1925 г. // Собр. Законодательства СССР. 1925. №4, ст. 42.

16. О предприятиях и предпринимательской деятельности: закон РСФСР от 25 декабря 1990 г. №445-1 // Ведомости СНД и ВС РСФСР. 1990. №30, ст. 418.

17. О рынке ценных бумаг: Федер. закон Рос. Федерации от 22 апр. 1996 г. №39-ФЗ // Рос. газ. 1996. №79.

18. Об утверждении Положения о выпуске и обращении ценных бумаг и фондовых биржах в РСФСР: постановление Правительства РСФСР от 28 дек. 1991 г. №78. // СП РФ. 1992. №5, ст. 26.

19. Основы гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик от 31 мая 1991 г. №2211-1 // Ведомости СНД и ВС СССР. 1991. №26, ст. 733.

20. Проект изменений в Гражданский кодекс Рос. Федерации. Часть 1 [Электронный ресурс]. // URL: http://base.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?req=doc;base=LAW;n=106918.

21. Рубцов Б.Б. Мировые рынки ценных бумаг. М.: Экзамен, 2002. 448 с.

22. Семилютина Н.Г. Российский рынок финансовых услуг: формирование правовой модели. М.: Волтерс Клувер, 2005. 336 с.

23. Сизов Ю. Формирование системы государственного регулирования рынка ценных бумаг в России. Московский опыт. М., 1999. 218 с.

24. Юлдашбаева Л.Р. Правовое регулирование оборота эмиссионных ценных бумаг (акции, облигации). М.: Статут, 1999.