УДК 347.232.42

ШЕСТИМЕСЯЧНЫЙ СРОК В ПРИОБРЕТЕНИИ ПРАВА СОБСТВЕННОСТИ НА НАХОДКУ КАК РАЗНОВИДНОСТЬ СРОКА ПРИОБРЕТАТЕЛЬСКОЙ ДАВНОСТИ

К.Н. Предеин

Кандидат юридических наук, директор филиала ФГБОУ ВПО «Тюменский государственный университет» в г. Шадринске

Филиал ФГБОУ ВПО «Тюменский государственный университет» в г. Шадринске

641870, Курганская область, г. Шадринск, ул. Комсомольская, 16

e-mail:kirill_predein@mail.ru

Статья посвящена шестимесячному сроку в приобретении права собственности на находку. Автор опровергает устоявшуюся в специальной литературе точку зрения на указанный срок как пресекательный (преклюзивный) и доказывает, что он является укороченным сроком приобретательной давности.

Ключевые слова: находка, срок, приобретательная давность

res nullius cedit primo occupanti¹.

 Может быть, вы не знаете, но в Одессе быстроподнятое не считается упавшим [8, c. 230].

Суждение проф. Б.Б.Черепахина о том, что шестимесячный срок, установленный законом для обнаружения собственника безнадзорного или пригульного скота (безнадзорных домашних животных – ст. 230–231 ГК РФ), есть «…своеобразная разновидность приобретательной давности» [18, c. 153], выпадает из общего контекста широко распространенного и утвердившегося в специальной литературе мнения, что перед нами типично пресекательный (преклюзивный) срок, истечение которого означает прекращение субъективного материального права лица. Эта же мысль возникает и при обращении к природе шестимесячного срока установления собственника находки (ст. 227–228 ГК РФ), ибо задержание безнадзорного животного есть квалифицированная находка «специфических» вещей.

Вопрос о том, что представляет собой указанный шестимесячный срок – разновидность приобретательного или пресекательного, легко укладывается в канву некогда бытовавших распространившихся в научной среде споров о соотношении понятий: 1) исковой и приобретательной давности, 2) пресекательных сроков и сроков исковой давности.

Идея видового разграничения исковой и приобретательной давности и, как следствие, активная критика господствовавшей до этого в науке и правоприменении теории так называемой «общей», или «отвлеченной», давности явилась продолжением соответствующих исследований немецких юристов (Пухта, Киерульф, Савиньи и т.д.) середины XIX в. Единственным в своем роде серьезным теоретическим исследованием этого сложнейшего предмета в отечественной юриспруденции стал труд проф. И.Е. Энгельмана «О давности по русскому гражданскому праву: историко-догматическое исследование», опубликованное в 1867 г. (1868 – на русском языке).

Основную цель труда И.Е. Энгельмана его современники видели в детальном исследовании двух различных видов давности: давности владения, через все элементы его состава, и давности исковой – через отдельные ее разновидности. В то же время в ходе проводимого исследования И.Е. Энгельман был вынужден обратить внимание на существенное отличие давностных сроков от преклюзивных, устанавливающих срочность прав. Отличие давности от срочности, по его мнению, сводится к тому, что при срочности прав их действие с самого возникновения ограничено известным сроком, между тем как при исковой давности погашается право, по существу своему вечное, погашается потому, что против его нарушения в течение определенного времени не прибегли к судебной защите [20, c. 17, 218–219, 398].

Последовательность в подобного рода рассуждениях требует признать, что шестимесячный срок, установленный п. 1 ст. 228 и п. 1 ст. 231 ГК РФ, попадает в число давностных сроков, а именно – исковых. По этой причине И.В. Энгельман увидел в двухлетнем сроке для предъявления иска о выдаче имущества, спасенного при кораблекрушении, не преклюзивный срок, а новый срок давности (исковой). Данную точку зрения разделял и закон: о вещах, случайно найденных на рейде или в гавани, публикуется в газетах, и если в течение 2 лет со дня публикации никто не явится с законными доказательствами, то теряется право иска собственника к нашедшему (т. XI, ч. 2, Уст. Торг, ст. 553) [19, c. 261].

Поэтому представляется вполне допустимым применительно к лицу, нашедшему вещь, через призму «известной связи» между приобретательной и исковой давностью заявить, что шестимесячный срок есть «…своеобразная разновидность прибретательной давности». Такое допущение выглядит еще более убедительным, если вспомнить, что Б.Б. Черепахин считал необходимым уравнять сроки исковой и прибретательной давности для того, чтобы устранить неопределенность в правовом положении так называемого задавненного имущества [17].

Сам И.Е. Энгельман по этому поводу утверждал, что имеются два начала, в существе своем нераздельные, для чего и учреждаются два вида давности: 1) лишающей, ибо ею утрачивается право, коим подвергшийся тому не пользовался по своей вине в течение определенного законом времени, и 2) приобретающей право, которым беспрепятственно в течение того же времени кто-либо пользовался. На этом И.Е. Энгельман расходится с мнением Б.Б. Черепахина, поясняя далее, что при таком рассуждении нельзя увидеть необходимости соответствия приобретательной и погасительной давностей [20, c. 200, 201].

Традиционно право на иск в материальном смысле означает возможность применения принудительных мер к обязанному лицу для защиты интересов субъекта, право которого нарушено [9, c. 97]. Находчику же предоставляется право приобрести вещь в собственность как владельцу, осуществлявшему владение в течение шести месяцев, при соблюдении правил п. 2 ст. 227 ГК РФ, а не потому, что его утратил (как при преклюзивных сроках или пропуске срока для защиты права) прежний собственник (п. 1 ст. 228 ГК РФ). Речь о сроке исковой давности применительно к находке можно начинать лишь в том случае, когда лицо, нашедшее вещь, в нарушение требований ст. 227–228 ГК РФ присвоило ее. Тогда с момента, когда собственник узнал или должен был узнать об этом, начинает течь исковая давность в три года (ст. 196 ГК РФ) [6, c. 265; 14, c. 374–375]. Но можно ли шестимесячный срок в находке назвать сроком приобретательной давности, как делают это Б.Б.Черепахин и, например, Е.В. Васьковский? [1, c. 185, 313].

В литературе существует мнение, что в свое время О.С. Иоффе, И.Б. Новицкий, В.А. Рясенцев рассматривали институт исковой давности единым, охватывающим все виды сроков, с которыми связывается прекращение гражданских субъективных прав [10, c.115–116]. Этот традиционный взгляд предопределял место шестимесячного срока приобретения права собственности на находку и безнадзорных животных в институте исковой давности. Последующее развитие науки в части данного вопроса укрепило критическое отношение к «традиционной» концепции всеобъемлющего характера института исковой давности. Ученые начали заявлять о существенном отличии сроков исковой давности от преклюзивных, ярким примером которых оставался шестимесячный срок в приобретении права собственности на находку и безнадзорных домашних животных. Результаты исследования данного вопроса, например М.П. Рингом, М.А. Гурвичем и М.Я. Кирилловой, отражены в литературе и в концентрированном виде изложены в статье последней: «Соотношение сроков исковой давности с другими сроками в советском гражданском праве» [10, c.116–118].

Сама автор статьи, критически перерабатывая точку зрения М.А. Гурвича, придерживалась того мнения, что с истечением срока исковой давности погашается возможность осуществления субъективного материального права в принудительном порядке, а срок пресекательный прекращает существование самого материального гражданского права.

Если руководствоваться точкой зрения М.Я. Кирилловой о том, что правопрекращающее действие пресекательного срока следует из содержания нормы, предусматривающей тот или иной пресекательный срок, исходить из ее мнения и М.А. Гурвича, что пресекательный срок – это граница существования субъективного материального права, то, вопреки утверждению М.Я. Ки­рилловой, невозможно шестимесячный срок, предусмотренный п. 1 ст. 228 и п. 1 ст. 231 ГК РФ, признать пресекательным. В противном случае с истечением данного срока прекращается право собственности, т.е. право по существу своему вечное. Если же право собственности погашается потому, что собственник вещи, при наличии факта нарушения его права находчиком, повел себя индифферентно, не применив соответствующих мер защиты, то, по И.Е. Энгельману, речь в данном случае должна идти о пропуске срока судебной защиты, т.е. об истечении исковой давности. В случае принятия позиции, что «незащищенное» право собственности продолжает существовать, оно по прошествии шести месяцев неминуемо вступает в конфликт с вновь возникшим, но защищенным правом собственности находчика, так как находка – первоначальный способ приобретения права собственности. Последнее противоречие, в виде единовременного существования двух собственников на одну и ту же вещь, разрешается М.Я. Кирилловой путем присвоения шестимесячному сроку в находке наименования пресекательного, что, конечно же, неправильно.

В находке право собственности прежнего собственника на найденную вещь погашается не фактом истечения шестимесячного срока, а предполагаемым отказом (состоявшимся распоряжением прежнего собственника) от своего права собственности на данную вещь уже к моменту ее обнаружения другим лицом. То есть на вещь, к тому времени приобретшую статус бесхозяйной. По истечении шести месяцев право собственности при известных условиях может возникнуть у лица, нашедшего бесхозяйную вещь, так как факт ее обнаружения, сопровождающийся оккупацией вещи, представляет собой первоначальный способ приобретения права собственности. По этой причине неверно утверждение Г.Ф. Шершеневича о том, что право собственности находчика есть «вещное последствие» неявки, недоказанности явившимся лицом своего права владения [19, c. 257]. Какое-либо правопреемство здесь отсутствует при одновременном действии правила ст. 236 ГК РФ: отказ от права собственности не влечет прекращения прав и обязанностей собственника в отношении соответствующего имущества до приобретения на него права собственности лицом. По прошествии шести месяцев инициируется вопрос о приобретении вещи в собственность, как если бы речь шла о возвращении вещи в изначальное «природное состояние», последующем ее обнаружении и присвоении находчиком путем захвата. Действительно, шестимесячный срок начинает течь с момента публичного заявления о находке (п. 1 ст. 228 ГК РФ), продолжается в условиях добросовестного (случай лежит в основе обнаружения вещи), открытого (специальные правила информирования окружающих о существовании владения в виде заявления в соответствующие органы, а в дореволюционной России еще и сопровождавшегося обязательным объявлением, при стоимости вещи выше ста рублей, – газетной публикацией) [11, c. 120], непрерывного владения вещью (шесть месяцев) и фактом своего завершения (истечения), приводящим к возникновению права собственности на вещь. Значит, шестимесячный срок в находке – это укороченный срок приобретательной давности?

Конечно, можно продолжать утверждать, что о приобретательной давности применительно к шестимесячному сроку в находке говорить нельзя при указании закона на то, что нашедший вещь вправе хранить ее у себя либо сдать на хранение (п. 3 ст. 227 ГК РФ) и даже видеть в указанном сроке строго определенный срок хранения и востребования собственником своего имущества в сконструированных законодателем отношениях между хранителем (содержателем) и собственником имущества. Это и делает В.П. Грибанов, поясняя, что здесь не что иное, как обязательственные отношения по хранению [6, c. 265]. Данное мнение разделяет С.А. Степанов [12, c. 823].

Итак, шестимесячный срок – это не срок исковой давности, а лишь срок хранения и возврата собственнику утраченного имущества. В.П. Грибанов считает, что особенность данного обязательства хранения имущества заключается в том, что оно возникает не на основании договора, а предусмотрено самим законом на случай небрежного или бесхозяйственного отношения собственника к своему имуществу. Утрата же права собственности, иного владения лицом, потерявшим имущество, в понимании В.П. Грибанова, может рассматриваться как санкция за неосуществление им права в надлежащем порядке в течение определенного времени, т.е. как досрочное прекращение субъективного права [6, c. 259–260, 265]. Ученый при этом утверждении игнорирует ранее подчеркнутый им же бессрочный характер права собственности. Именно бессрочность как признак права собственности и выявляет противоречие в осуществленном им же толковании. Предложим несколько возражений рассуждениям В.П. Грибанова.

Начнем с используемого законом, применительно к находке, термина «хранение». Суть хранения заключается в том, что одна сторона (хранитель) обязуется хранить вещь, переданную ей другой стороной (поклажедателем), и возвратить эту вещь в сохранности (п. 1 ст. 886 ГК РФ). В случае обнаружения находки никто найденную вещь лицу, ее обнаружившему, не передает. Последний такую вещь захватывает (оккупирует). Следовательно, обязательственные отношения по хранению могут возникнуть только между находчиком и субъектами, перечисленными в п. 3 ст. 227 ГК РФ. «…Присвоение бесхозяйных вещей не имеет в своем основании никакого совпадения воли прежнего хозяина и нового приобретателя, ибо последний не получает вещь от бывшего хозяина, но берет ее как никому не принадлежащую. Поэтому подобное приобретение не обсуждается по правилам о договорах и не устанавливает никаких обязательственных отношений между отказавшимся от вещи и присвоившим ее себе» [5, c. 193].

Под хранением же у лица, нашедшего вещь, следует понимать пребывание такой вещи в его хозяйственной сфере и совершение в отношении нее тех действий, которые обычны для внимательного и заботливого собственника, т.е. надлежащего осуществления незаконного (беститульного) владения вещью как своей собственной. Обнаружение в течение шести месяцев собственника потерянной вещи и связанного с этим возмещения необходимых расходов на ее содержание, а также вознаграждение за находку является следствием действий лица, нашедшего вещь, в интересах ее собственника, т.е. в чужом интересе без поручения (ст. 980, 984, 985 ГК РФ). «Единственное, что нашедший чужую вещь мог бы требовать, это то, чтобы собственник возместил издержки на хранение и возвращение вещи, но об этом предмете, разрешаемом по правилам о ведении чужих дел без поручения (ст. 2586–2595 проекта), нет надобности оговаривать в постановлениях о находке» [5, c. 203].

Предложенный в литературе, со ссылкой на судебную практику, перечень обязательств по хранению, возникающих в силу закона (ст. 906 ГК РФ) [15, c. 964], предполагает в каждом случае наличие известного лица в качестве собственника имущества, переданного на хранение. При обнаружении потерянной вещи ее собственник, как правило, не известен, не ясно его намерение отказаться от права собственности на обнаруженную вещь. Для прояснения перечисленных обстоятельств и назначается шестимесячный срок (п. 1 ст. 228, п. ст. 231 ГК РФ).

Указание п. 15 Постановления пленумов ВС РФ №10 и ВАС РФ №22 от 29 апреля 2010 г. «О некоторых вопросах, возникающих в судебной практике при разрешении споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав» [7] о неприменении приобретательной давности только к договорным обязательствам хранения недвусмысленно свидетельствует в пользу возможности применения таковой к обязательствам хранения, возникающим на основании закона (ст. 906 ГК РФ). Тогда, с позиции В.П. Грибанова и С.А. Степанова, шестимесячный срок в приобретении права собственности на находку, будучи сроком хранения и востребования собственником своего имущества, прямо может быть назван сроком приобретательной давности. Одновременно, если допустить, что найденная вещь хранится у лица, ее нашедшего, в порядке ст. 906 ГК РФ, т.е. на основании законного владения, то возникает парадоксальная ситуация, когда нашедший вещь может возражать требованиям собственника в порядке ст. 305 ГК РФ, а собственник в обоснование своих требований не имеет права ссылаться на ст. 301 ГК РФ.

Напротив, по истечении шести месяцев предполагается отсутствие интереса прежнего собственника в найденной другим лицом вещи. Последняя определяется термином «брошенная». Существующее же в течение шести месяцев владение лица, нашедшего вещь, так же как и давностное владение (ст. 234 ГК РФ), является незаконным (беститульным) владением [16, c. 439].

Передача найденной вещи на хранение субъектам, перечисленным в п. 3 ст. 227 ГК РФ, на первый взгляд свидетельствует о том, что фактическое владение здесь прерывается, ибо, как отмечалось в одном из постановлений ФАС МО [16, c. 441], опосредованное владение нельзя признать фактическим. Если руководствоваться этой мыслью, то шестимесячный срок не может быть назван разновидностью срока приобретательной давности, так как исчезает обязательный для последнего признак – непрерывность владения. Однако в литературе утверждается, что течение срока, необходимого для приобретения права собственности по давности владения, прерывается только совершением со стороны владельца действий, свидетельствующих о признании им обязанности вернуть вещь собственнику, а также предъявлением к нему управомоченным лицом иска о возврате имущества [4, c. 427], и единственное основание, подтверждающее перерыв во владении, – эпизодическое владение [3, c. 650–651], прямо свидетельствующее о нежелании лица владеть вещью.

Надлежащее же осуществление незаконного (беститульного) владения вещью как своей собственной, т.е. совершение в отношении нее тех действий, которые обычны для внимательного и заботливого собственника, не исключает возможности передать найденную вещь на хранение другому лицу и не свидетельствует о нежелании лица в дальнейшем стать ее собственником. Тем более что по прошествии шести месяцев на основании закона (п. 1 ст. 228 ГК РФ) нашедшему вещь прямо предоставляется возможность приобрести ее в собственность.

Предложенное В.П. Грибановым определение пресекательных сроков, включение по указанному признаку (санкция за неосуществление) в их состав шестимесячного срока приобретения права собственности на находку вынуждает причислить к пресекательным срокам и срок приобретательной давности (п. 1 ст. 234 ГК РФ). Однако значение как шестимесячного срока в приобретении права собственности на находку, так и срока приобретательной давности заключается не в том, чтобы наказать собственника за небрежность, бесхозяйственное отношение к своему имуществу. Собственник вправе по своему усмотрению совершать в отношении принадлежащего ему имущества любые действия, не противоречащие закону, распоряжаться имуществом каким угодно способом (п. 2 ст. 209 ГК РФ), в том числе отказаться от права собственности путем совершения действий, определенно свидетельствующих о его устранении от имущества без намерения сохранить какие-либо права на него. Шестимесячный срок и срок приобретательной давности корреспондируют указанному праву собственника и служат выявлению и определению дальнейшей судьбы такого имущества. Иное понимание права собственности безосновательно ограничило бы сферу его действия до таких пределов, в которых это право едва ли сохранило бы за собой свойство абсолютного. «…Собствен­ник может по своему усмотрению пользоваться или не пользоваться своим имуществом, может не обрабатывать полей, оставлять имение без всякого присмотра; если он при этом не изъявил намерения отказаться от своего имущества, то его владение остается незатронутым, пока кто-либо другой не возьмет себе это имущество и пока таким образом не произойдет прекращения владения … один факт не пользования имуществом не признается лишающим владения того, кому оно принадлежит, и оставление имущества его владельцем считается прекращением владения лишь в том случае, если проявлено было намерение владельца отказаться от владения» [5, c. 240].

Принятие данных положений рядом с распространенным представлением о том, что для осуществления собственником своего права ему обычно достаточно того, чтобы третьи лица воздерживались от посягательств на эту вещь [4, c. 411], приводит к безусловной необходимости для нашедшего вещь каждый раз устанавливать свойство ее «брошенности», искать подтверждение ее статуса бесхозяйной. В результате нашедший вещь избегает необходимости ожидания истечения общего срока приобретательной давности [3, c. 639] и может приобрести найденную вещь в собственность по истечении шести месяцев при выполнении правил, предусмотренных ст. 227–228, 230–231 ГК РФ.

В связи с изложенным не является состоятельной близкая к высказанной В.П. Грибановым идея Г.Ф. Шершеневича о распространении категории держания, т.е. владения от чужого имени, на давностное владение и находку [19, c. 257–258]. Как в давностном владении, так и в случае находки имя собственника имущества неизвестно. В момент завладения или «обретения» вещь уже имеет статус бесхозяйной. И такое условие приобретательной давности, например, как открытость владения, а при находке – заявление соответствующему субъекту (п. 3 ст. 227 ГК РФ) вкупе с вполне конкретными сроками, преследует цель установления факта брошенности имущества. Через молчание собственника вещи, его нежелание объявиться в то время, когда вещь более или менее продолжительное время находится у незаконного (беститульного) владельца, и устанавливается данный факт.

Таким образом, утверждение В.П. Грибанова и С.А. Степанова о том, что по поводу найденных вещей возникают в силу закона обязательственные отношения по хранению, – в корне не верно.

Для подкрепления данного вывода обратимся к неточному толкованию понятия находки, осуществленному М.Г. Масевичем [13, c. 451]. По его мнению, поскольку находка не является бесхозяйной вещью – по-видимому, потому, что в случае потери юридическая связь между владельцем и вещью продолжает существовать, – она, по возможности, должна быть возвращена собственнику или другому потерявшему ее лицу. Для этого нашедший должен совершить необходимые действия, указанные в п. 1 ст. 227 ГК РФ.

Сложность вопроса и заключается в том, что традиционное требование нашего гражданского закона о неизвестности собственника отчасти противоречит ситуациям повседневной жизни. Ведь находка может быть двух видов, во-первых, когда ее собственник или иной владелец известен нашедшему вещь (п. 1 ст. 227 ГК РФ). Тогда, действительно, находчик должен немедленно уведомить собственника, другого владельца и возвратить ему потерянную вещь. При этом собственник может принять ее или сообщить, что найденную вещь он оставил с целью отказа от права собственности на нее (п. 1 ст. 226 ГК РФ), т.е. подтвердить свойство ее брошенности, статус бесхозяйности (п. 1 ст.225, п. 1 ст. 226 ГК РФ). Именно последний признак – «бесхозяйность» вещи – и определяет юридический критерий понятия находки. Во-вторых, ее собственник (иной владелец) неизвестны. В последнем случае также нельзя утверждать, что находка «не является бесхозяйной вещью», так как она уже имеет статус бесхозяйной в силу прямого указания закона (п. 1 ст. 225 ГК РФ).Установленный законом (п. 1 ст.228 ГК РФ) шестимесячный срок необходим для того, чтобы хозяин был найден или объявился. Если после публичного объявления о находке в течение шести месяцев собственник (другой владелец) явится и заявит о своих правах на потерянную им и обнаруженную другим лицом вещь, она возвращается ему в связи с утратой признака бесхозяйности.

По истечении шести месяцев с момента заявления о находке предполагается, что столь длительное молчание собственника (другого владельца) определенно свидетельствует о соответствующем распоряжении собственника принадлежащей ему вещью и его дальнейшем устранении от владения, пользования и распоряжения имуществом без намерения сохранить какие-либо права на это имущество (ст. 236 ГК РФ). Найденная вещь, продолжая оставаться бесхозяйной, подтверждает еще один свой признак – брошенной вещи (ст. 226 ГК РФ).

Таким образом, находка скорее основывается не на предположении о том, что собственник может быть найден [19, c. 257], а на том, что он вещью соответствующим образом распорядился, устранился от имущества без намерения сохранить какие-либо права на него, вещь является бесхозяйной и потому, по прошествии шести месяцев, она может быть приобретена в собственность другим лицом.

Вот как истолкована ситуация с обнаружением бесхозяйной вещи в комментарии к Проекту Гражданского уложения Российской Империи: «в современном состоянии юридических и экономических отношений между гражданами едва ли найдется много вещей, никому не принадлежащих с самого их возникновения, за исключением диких животных… Но могут быть вещи, от права на которые их собственник отказался и которые тем самым становятся ничьими (res nullius), бесхозяйными, и делаются достоянием первого встречного, который ими завладеет (jus primi occupantis). Для этого недостаточно, чтобы собственник оставил вещь вне непосредственного своего воздействия или присмотра, ибо таким оставлением ее не теряется ни право собственности, ни даже владение, а непременно нужно установить намерение, волю собственника отказаться от самого права на вещь. Будет ли это намерение выражено словами, или каким-нибудь действием, из которого подобное намерение может быть выведено, … во всяком случае, в таком намерении собственника не должно быть сомнения у того, кто желает присвоить себе брошенные вещи. В противном случае завладение ими должно быть признано незаконным присвоением чужого имущества, невозвращением находки, а не способом приобретения права собственности. Точно так же, как для отказа от этого права требуется намерение лица, бросившего свою вещь, с другой стороны требуется и намерение завладевшего вещью приобрести ее в собственность, что и выражается в слове «присвоить», сделать своей, так как вообще никто своими действиями никаких прав не приобретает, если на это нет его воли» [5, c. 192–193].

Естественно, что установление намерений как лица, бросившего вещь, так и ее нашедшего, ею завладевшего, предполагает какую-то продолжительность времени. Факт истечения шести месяцев, во время которых лицо, управомоченное получить найденную вещь, не будет установлено, не заявит о своем праве на вещь, определенно проясняет намерение лица не сохранять за собой каких-либо прав на это имущество. Одновременно путем предложения приобрести вещь в собственность выясняется соответствующее намерение находчика как лица, завладевшего вещью, оккупировавшего ее (п. 1 ст. 228 ГК РФ).

Таким образом, вопреки мнению Н.Н. Аверченко [3, c. 640], без введения в текст закона нормы о шестимесячном сроке лицо, нашедшее вещь, могло стать ее собственником в «общем порядке», т.е. путем приобретательной давности (п. 1 ст. 234 ГК РФ), ибо правилами ст. 227–229 ГК РФ это не исключается (п. 2 ст. 225 ГК РФ) [2, c. 382]. Но данными статьями общий срок приобретательной давности в пять лет для движимых вещей (п. 1 ст. 234 ГК РФ) сокращен законодателем до шести месяцев, достаточных для понимания того, что лицо отказалось от права собственности на принадлежащее ему имущество, распорядившись им соответствующим образом, и вещь является брошенной. Причина сокращения срока – в побуждении находчика к активным действиям по «…установлению намерения, воли собственника отказаться от самого права на вещь», что не требуется в «общем порядке» приобретательной давности, где демонстрация своего владения третьим лицам не обязательна [12, c. 288].

Библиографический список

1. Васьковский Е.В. Учебник гражданского права. М.: Статут, 2003. 381 с.

2. Гражданское право. Часть первая: учебник / отв. ред. В.П. Мозолин, А.И. Масляев; авт. главы А.А. Рябов. М.: Юрист, 2007. 927 с.

3. Гражданское право: учебник: в 3 т. / Е.Н. Абрамова, Н.Н. Аверченко, Ю.В. Байгушева и др.; под ред А.П. Сергеева; авт. главы Н.Н. Аверченко. М.: ТК Велби, 2008. Т. 1. 1675 с.

4. Гражданское право: учебник: в 3 т./ Н.Д. Егоров, И.В.Елисеев и др.; отв. ред. А.П.Сергеев, Ю.К. Толстой; авт. главы Ю.К.Толстой. 6-е изд., перераб. и доп. М.: ТК Велби; Изд-во Проспект, 2003. Т. 1. 608 с.

5. Гражданское уложение. Кн. 3. Вотчинное право: проект Высочайше учрежденной Редакционной комиссии по составлению Гражданского уложения (с объяснениями, извл. из трудов Редакционной комиссии) / под ред. И.М. Тютрю­мова; сост. А.Л. Саатчиан. М.: Волтерс Клувер, 2008. 1024 с.

6. Грибанов В.П. Осуществление и защита гражданских прав. Сроки в гражданском праве. Изд. 2-е, стереотип. М.: Статут, 2001. 411 с.

7. Доступ из СПС «КонсультантПлюс».

8. Жванецкий М.М. Собрание произведений: в 5 т. М.: Время, 2006. Т. 4: Девяностые.

9. Кириллова Л.Я. Начало течения срока исковой давности // Антология уральской цивилистики. 1925–1989: сб. ст. М.: Статут, 2001.

10. Кириллова Л.Я. Соотношение сроков исковой давности с другими сроками в советском гражданском праве // Там же. С. 115−116.

11. Кодификация российского гражданского права: Свод законов гражданских Российской Империи, Проект гражданского уложения Российской Империи, Гражданский кодекс РСФСР 1922 года, Гражданский кодекс РСФСР 1964 года. Екатеринбург: Изд-во Ин-та частного права, 2003. 927 с.

12. Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации (учеб.-практ.). Части первая, вторая, третья, четвертая / С.С. Алексеев, А.С. Васильев, В.В. Голофаев, Б.М. Гонгало и др.; под ред. С.А. Степанова; авт. коммент. С.А. Степанов. 2-е изд., перераб. и доп. М.: Проспект; Екатеринбург: Ин-т частного права, 2009. 1504 с.

13. Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части первой (постатейный) / рук. авт. кол. и отв. ред. проф. О.Н. Садиков; авт. главы М.Г. Масевич. М.: Юрид. фирма Контракт; Инфра-М, 1997. 778 с.

14. Новицкий И.Б. Избранные труды по гражданскому праву: в 2 т. М.: Статут, 2006. Т. I. Исковая давность. 460 с.

15. Практика применения Гражданского кодекса РФ, частей второй и третьей / под общ. ред. В.А. Белова; авт. главы Р.С. Бевзенко, В.А. Белов. М.: Юрайт, 2009. 1429 с.

16. Практика применения Гражданского кодекса РФ, части первой / под общ. ред. В.А. Белова; авт. главы Р.С. Бевзенко. М.: Юрайт-Издат., 2008. 1161 с.

17. Толстой Ю.К. Соотношение исковой и приобретательной давности // [Электронный ресурс]. URL: http://lawlist.narod.ru/library/public/gr_pavo/gr_pavo22.htm

18. Черепахин Б.Б. Труды по гражданскому праву. Приобретение права собственности по давности владения. М.: Статут, 2001. 479 с.

19. Шершеневич Г.Ф. Курс гражданского права. Тула: Автограф, 2001. 719 с.

20. Энгельман И.Е. О давности по русскому гражданскому праву: историко-догма­тическое исследование. М.: Статут, 2003. 511 с.