УДК 342.4

ОСНОВНЫЕ ЭЛЕМЕНТЫ СТРУКТУРЫ ПРАВОВОГО ЯЗЫКА

Н.Ф. Ковкель

Доцент кафедры теории и истории права
Белорусский государственный экономический университет
220070, г. Минск, просп. Партизанский, 26
E-mail: Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра. Кандидат

Аннотация: В статье исследуются различные подходы к проблеме структурирования правового языка. Доказывается, что правовой язык не является самостоятельным языком («langue»). В этом смысле вместо термина «правовой язык» целесообразно использовать термин «правовые тексты». Использование языка в различных актах правовой коммуникации необходимо обозначать термином «правовая речь».

Используя ряд юридических, лингвистических и логических критериев, мы выделили следующие элементы структуры правового языка: 1) тексты источников права; 2) прикладные правовые тексты; 3) прикладная правовая речь; 4) научные правовые тексты; 5) учебные правовые тексты; 6) научная правовая речь; 7) правовая речь образовательного процесса. Указанные элементы структуры правового языка неоднородны и могут быть классифицированы по различным критериям. Тексты источников права делятся на следующие группы: нормативные правовые акты, судебные и административные прецеденты, нормативные правовые договоры, доктринальные и канонические тексты. Группы текстов источников права также неоднородны, обладают лингвистической спецификой, а именно: лексическими, синтаксическими, пунктуационными, стилистическими, семантическими, прагматическими и иными особенностями, которые должны стать предметом самостоятельных научных исследований. Более того, каждая группа текстов источников права имеет особые логики оперирования: логику соответствия между тем, что отражено в текстах источников права, и тем, что объективно происходит во внесистемном мире; логику внутрисистемных трансформаций, т.е. логику действия системы знаков соответствующих текстов источников права; логику приложения текстов источников права, которая изменяет результат их действия в аспекте применения.

Прикладные правовые тексты делятся на правоприменительные и иные правореализационные тексты, которые, в свою очередь, классифицируются на основании различных правовых критериев. Прикладная правовая речь делится на профессиональную и обыденную виды речи, которые также могут классифицироваться по различным социолингвистическим и иным критериям. Научные и учебные правовые тексты, научная правовая речь и правовая речь образовательного процесса еще более неоднородны и подвергаются дальнейшей классификации.

Ключевые слова: структура правового языка; тексты источников права; прикладные правовые тексты; прикладная правовая речь; научные правовые тексты; учебные правовые тексты; научная правовая речь; правовая речь образовательного процесса

В современной правовой лингвистике проблема определения структуры правового языка носит дискуссионный характер. Исследователи отмечают как множество разнообразных подходов к структурированию правового языка, так и многообразие терминов, иногда недостаточно определенных, используемых для обозначения элементов структуры правового языка [1, с. 59; 2, с. 69; 3, с. 21; 5, с. 2–3; 7, с. 33–34; 9, с. 18–19; 14, с. 184 и др.]. Большинство ученых указывает на необходимость дальнейшего глубокого исследования данной проблемы посредством эмпирического анализа различных правовых текстов [5, с. 18; 7, с. 34–35; 13, с. 186–187 и др.].

Первые работы, посвященные проблематике структурирования правового языка, стали появляться в различных европейских странах со второй половины 40-х годов ХХ века. В большинстве из них использовались два ключевых понятия – «язык права» и «правовой язык». Например, в польской юриспруденции эта дихотомия была введена в научный оборот В. Врублевским, который предложил язык права (jezyk prawny) понимать как язык законодателя, на котором сформулированы тексты нормативных правовых актов, а правовой язык (jezyk prawniczy) – как весь остальной язык, на котором юристы говорят о праве [18, с. 38–56]. В 60–70-е годы ХХ века эта исходная дихотомия была конкретизирована другими исследователями. Так, С. Вронковска и З. Зембиньский выделили в рамках языка права язык правовых предписаний и язык правовых норм [17, с. 40; 19, с. 27]. В свою очередь, К. Опалек и Й. Врублевский разделили правовой язык на язык правовой практики и язык правовой науки [11, с. 40]. Обобщающий термин – «язык права sensu largo» (jezyk prawny sensu largo), охватывающий язык права и правовой язык, был предложен Т. Гизбертом-Студницким [6, с. 224].

Аналогичные термины использовались в указанном периоде в немецкоязычной и англоязычной юридической литературе. В исследованиях немецких авторов – К. Адомайта [1], Х. Бринкманна [2], К. Вольфа [16], К. Клауса [3], Х. Хатца [9] и др. чаще всего использовались термины «juristische Sprache» или «juristische Fachsprache», однако встречались и иные термины, например «Gesetzessprache», «Rechtssprache». Следует отметить неопределенность значений некоторых из них, породившую ряд терминологических несогласованностей в немецкой теории права и правовой лингвистике. Большинство исследователей под терминами «juristische Sprache» и «juristische Fachsprache» понимало любые языковые проявления в области права, т.е как язык текстов источников права, так и язык судебных и административных решений, язык правовой науки и т.д. Таким образом, можно провести определенную параллель между этими терминами и термином «правовой язык sensu largo» в польской юриспруденции. Термином «Gesetzessprache» немецкие ученые обозначали язык текстов нормативных правовых актов, что позволяет утвердительно говорить о их соответствии терминам «язык права», «язык закона». Термин «Rechtssprache» использовался в различных значениях и не получил однозначного определения.

В англоязычной литературе указанного периода также встречаются различные термины, значение которых далеко не всегда четко определено. Однако дихотомия в виде «legal language» – «language of the law» или «juristic language» присутствует и здесь. Из приведенного анализа следует, что правоведы стремились в первую очередь выделить язык текстов нормативных правовых актов и иных источников права из всего комплекса юридического языка.

В 80–90-е годы ХХ века структура правового языка была значительно усложнена и стала определяться по самым разнообразным критериям. Например, широкое распространение в немецкой правовой лингвистике получила классификация «слоев» юридического языка, предложенная В. Отто. Он выделил следующие элементы его структуры: 1) язык законов (общие правовые нормы, предназначенные законодателем как для юристов-профессионалов, так и для лиц, не обладающих специальными юридическими знаниями); 2) язык судебных решений; 3) язык юридической науки и экспертиз (комментарии и обсуждение специальных правовых вопросов специалистами, адресованные специалистам); 4) язык ведомственного письменного общения; 5) административный жаргон (неофициальное обсуждение правовых вопросов специалистами) [12, с. 51]. В. Отто подчеркивал, что выделенные им «языковые слои» в структуре юридического языка отличаются друг от друга в первую очередь мерой определенности, точности и лаконизма выражения правовых понятий и предписаний.

Польский исследователь Т. Гизберт-Студницкий выделил следующие виды правовых текстов, в которых наиболее ярко проявляется специфика правового языка: 1) тексты нормативных правовых актов; 2) тексты судебных и административных решений; 3) тексты правовой догматики; 4) тексты, формулируемые в процессе осуществления широко понимаемой правовой деятельности [7, с. 33]. Он также отметил, что возможна дальнейшая классификация внутри указанных групп. Особый акцент Т. Гизберт-Студницкий сделал на то, что различные виды правовых текстов функционируют в различных социолингвистических ситуациях, т.е. исходят от различных отправителей, адресованы различным получателям, существуют в различных социальных контекстах и т.д. [7, с. 35].

В современной правовой лингвистике достаточно распространено структурирование правовых текстов по критерию сфер юридической деятельности, в которых они создаются и функционируют. По этому критерию выделяют правотворческие тексты (тексты различных источников права), административные тексты (ведомственные документы, корреспонденция) и тексты, связанные с осуществлением правосудия (судебные решения, экспертизы, показания, иски и др.) [5, с. 16–17; 10, с. 36–39]. Приверженец данной классификации Л. Эриксен замечает, что относительная самостоятельность законодательной, исполнительной и судебной ветвей власти неизбежно приводит и к относительной самостоятельности их специальных языков [5, с. 17]. Были предложены и иные, нелингвистические и неюридические, критерии структурирования правового языка. С. Шарчевич, исходя из логического критерия прескриптивности-дескриптивности текста (прескриптивный текст предписывает, а дескриптивный описывает), выделяет три типа юридических текстов: 1) первично прескриптивные тексты (законы, распоряжения, договоры); 2) смешанные тексты, являющиеся в первую очередь дескриптивными, но содержащие и прескриптивные элементы (иски, заявления); 3) дескриптивные тексты (научная, учебная литература) [15, с. 9].

В российской юридической науке проблема структурирования правового языка лишь недавно привлекла внимание исследователей. Н.А. Власенко отмечает, что в российской юриспруденции используются два основных понятия – «правовой язык» и «язык права» [24, с. 119]. Очевидно, что эти понятия дублируют отмеченную выше дихотомию в структуре правового языка. Более сложная структура языка права представлена в диссертации А.Н. Шепелева, который выделяет следующие структурные элементы: язык закона, язык правовой доктрины, профессиональная речь юристов, язык процессуальных актов, язык договоров [23, с. 14]. Однако в российской юридической литературе по настоящее время отсутствуют работы, в которых данная проблематика являлась бы предметом специального анализа.

Представляется, что при решении проблемы структурирования правового языка необходимо учитывать целый комплекс критериев: юридических, лингвистических и логических. Исходным юридическим критерием должно выступить деление всех языковых явлений в области права на язык текстов источников права, содержащих нормы права, и остальной правовой язык. Данная дихотомия носит фундаментальный характер, особенно если учесть ее проявление в большинстве национальных научных школ. Однако она, на наш взгляд, не является достаточной. Более целесообразной представляется трихотомия: язык текстов источников права – прикладной правовой язык – научный правовой язык. Указанная трихотомия учитывает как специфику правовой действительности, различные уровни ее бытия, так и лингвистические особенности (лексические, синтаксические, стилистические, семантические, прагматические и др.) выделенных языков.

Необходимо также учесть, что для современной лингвистики характерны две основные перспективы исследования любого языка – как langue и как parole, определенные еще классиком лингвистики Ф. де Соссюром [22, с. 65–88] и конкретизированные английскими исследователями М. Холлидэем [8, с. 15–48] и А. Эдвардсом [4, с. 32–56]. Предметом исследования в рамках первой перспективы является langue, т.е. язык как система знаков и правил оперирования ими. Целью исследования языка как langue выступает раскрытие его системы, а именно: отношений между элементами языка на разных уровнях его структуры, отношений между элементами языка и внеязыковой действительностью, а также между языком и его пользователями. Вторая перспектива исследования языка основана на его понимании как parole, т.е. совокупности речевых актов как социальных явлений, как системы взаимодействия людей. Целью исследования языка как parole выступает установление закономерностей этой интеракции, влияющих на язык.

Анализ правового языка как знаковой системы в смысле langue позволяет заключить, что он не является самостоятельным языком. Так, каждая знаковая система обладает следующими основными характеристиками: базисными и производными знаками, функциональными элементами, метаязыком системы, логиками оперирования системой, а также системой записи правил и операций знаковой системы [21, с. 94–132]. Очевидно, что все указанные характеристики правового языка базируются на языковой знаковой системе естественного языка. В связи с тем, что правовой язык не является самостоятельным языком как langue, целесообразнее и точнее использовать термин «правовые тексты» вместо терминов «язык права», «правовой язык», «юридический язык» и др. В свою очередь, языковые проявления в области права как parole, т.е. как совокупность речевых актов в процессе правовой коммуникации, целесообразно обозначать термином «правовая речь». Таким образом, более точными терминами для обозначения языковых явлений в правовой сфере представляются термины «правовые тексты» и «правовая речь» [20, с. 161–163].

Учитывая этот лингвистический критерий и обозначенную выше трихотомию, все языковые явления в правовой сфере можно структурировать следующим образом: 1) тексты источников права; 2) прикладные правовые тексты; 3) прикладная правовая речь; 4) научные правовые тексты; 5) учебные правовые тексты; 6) научная правовая речь; 7) правовая речь образовательного процесса. Именно эти элементы являются основными элементами структуры правового языка, учитывая условный характер данного термина.

Указанные основные элементы структуры правового языка неоднородны и подлежат дальнейшей структуризации. Первый структурный элемент – тексты источников права, в свою очередь делится на группы: тексты нормативных правовых актов, тексты судебных и административных прецедентов, тексты нормативных правовых договоров, доктринальные правовые тексты и канонические тексты. Каждая группа текстов обладает собственной лингвистической спецификой, а именно: лексическими, синтаксическими, пунктуационными, стилистическими, семантическими, прагматическими и иными особенностями, которые должны стать предметом самостоятельных научных исследований. Более того, каждая группа текстов источников права обладает специфическими логиками оперирования: логикой соответствия между тем, что отражено в текстах источников права и тем, что объективно происходит во внесистемном мире; логикой внутрисистемных трансформаций, т.е. логикой действия системы знаков соответствующих текстов источников права; логикой приложения текстов источников права, которая изменяет результат их действия в аспекте применения. На настоящее время наиболее исследованы лингвистические и логические особенности текстов нормативных правовых актов.

Второй структурный элемент правового языка – прикладные правовые тексты, имеет еще более сложное строение. Он объединяет разнообразные тексты правоприменительных актов, которые в свою очередь делятся на группы судебных, административных и других правовых текстов. Указанные группы текстов также могут быть структурированы по различным основаниям. Например, судебные правоприменительные тексты могут делиться по процессуальным критериям, административные – по сферам деятельности принимающих их органов и т.д. Наряду с правоприменительными текстами данный элемент структуры правового языка включает тексты иных правореализационных актов (исковых заявлений, договоров и др.), которые, в свою очередь, классифицируются на основании различных юридических критериев.

Следующим структурным элементом правового языка является прикладная правовая речь, состоящая из профессиональной и обыденной. Под профессиональной правовой речью следует понимать все виды речи юристов-профессионалов (возможно, и не имеющих специального юридического образования, но обладающих глубокими знаниями и навыками в области права), функционирующей в правовых и связанных с правом социолингвистических ситуациях. Это речь юристов-профессионалов в ходе судебного процесса, речь должностных лиц, осуществляющих правоприменительную деятельность, речь профессиональных консультантов по правовым вопросам и др. Обыденная правовая речь охватывает все виды речи непрофессионалов на правовую или связанную с правом тематику. Это речь непрофессиональных участников судебного и иных правоприменительных процессов, юридический арго, обыденные рассуждения по правовым проблемам и др. Следует заметить, что этот элемент структуры правового языка наименее исследован в современной юридической науке.

Четвертый элемент структуры правового языка составляют научные правовые тексты. В эту группу представляется возможным включить как собственно научную литературу, в которой исследуются те или иные правовые проблемы (диссертационные и монографические исследования, научные статьи, доклады, тезисы и др.), так и научно-популярные тексты на правовую тематику. В качестве пятого элемента структуры правового языка целесообразно выделить разнообразные учебные правовые тексты: учебники, учебные пособия, курсы лекций, учебно-методические пособия, практикумы и др.

Шестой элемент структуры правового языка – научная правовая речь, охватывает все виды речи ученых-юристов в процессе обсуждения научных проблем. В эту группу входит правовая речь, функционирующая в процессе защиты диссертационных работ, на научных конференциях, симпозиумах, семинарах, «круглых столах» и т.д. Наконец, седьмым элементом структуры правового языка является правовая речь, функционирующая в образовательном процессе, которая включает как речь педагогов в процессе преподавания юридических дисциплин, так и речь студентов, слушателей, учащихся, изучающих данные дисциплины.

Таким образом, совокупность юридических, лингвистических и логических критериев позволяет выделить в структуре правового языка следующие элементы: 1) тексты источников права; 2) прикладные правовые тексты; 3) прикладную правовую речь; 4) научные правовые тексты; 5) учебные правовые тексты; 6) научную правовую речь; 7) правовую речь образовательного процесса.

Библиографический список

1. Adomeit K. Gesetz – Dogmatik – Pladoyer – Begrundung – Typen juristischer fachsprache // Paraphrasen juristischer Texte. Darmstadt: Georg Olms Verlag, 1971. S. 53–78.

2. Brinckmann H. Juristische Fachsprache und Umgangssprache // Offentliche Verwaltung und Datenverarbeitung. 1972. №2. S. 62–78.

3. Claus K. Scheinprezision in der Rechtssprache // Muttersprache. 1974. №1. S. 19–44.

4. Edwards A.D. Language in culture and class. London: VLG, 1976. Р. 352.

5. Eriksen L. Einfuhrung in die Systematik der juristischen Fachsprache // Juristische Fachsprache. Kongressberichte des 12-th European Sympоsium on Language for Special Purposes; hrsg. L.Eriksen, K. Luttermann. Bruxelles, Bressanone, 1999. Munster: LIT Verlag, 2002. S. 1–19.

6. Gizbert-Studnicki T. Jezyk prawny a jezyk prawniczy // Zeszyty Naukowe Universytetu Jagiellonskiego. Prace prаwnicze. Krak?w: PWN, 1972. Z. 55. S. 264.

7. Gizbert-Studnicki T. Jezyk prawny z perspektywy socjolingwistycznej // Zeszyty Naukowe Universytetu Jagiellonskiego. DCCL XXVII. Prace z nauk politycznych. Zeszyt 26. Warszawa, Krakow: PWN, 1986. S. 139.

8. Halliday M.A.K. Language as social semiotics. The social interpretation of language and meaning. London: VLG, 1968. Р. 462.

9. Hatz H. Rechtssprache und juristischer Begriff. Stuttgart: Klett Verlag, 1973. S. 248.

10. Nussbaumer M. Sprache und Recht. Heidelberg: Groos, 1997. S. 288.

11. Opalek K., Wr?blewski J. Zagadnienia teorii prawa. Warszawa: PWN, 1969. S. 264.

12. Otto W. Die Paradoxie einer Fachsprache // Der offentliche Sprachgebrauch. Band. II. Stuttgart: Klett-Cotta, 1981. S. 44–57.

13. Redelbach A., Wronkowska S., Ziembinski Z. Zarys teorii panstwa i prawa. Warszawa: Wyd-wo naukowe PWN, 1993. S. 296.

14. Schonherr F. Gedanken zur Gesetzessprach // Methodik der Gesetzgebung. Wien; N.Y., 1982. S. 342.

15. Sarcevic S. New approach to legal translation. Den Haag: Kluwer, 1997. Р. 282.

16. Wolf K. Die Gesetzessprache. Wien, 1971. S. 328.

17. Wronkowska S. Analiza pojecia prawa podmiotowego. Poznan: Wyd-wo naukowe PWN, 1973. S. 264.

18. Wroblewski B. Jezyk prawny i prawniczy. Krak?w: PWN, 1948. S. 244.

19. Ziembinski Z. Le langage du droit et le langage juridique. Les criteres de leur discernement // Archives de Philosophie du Droit. 1974. Vol. 19. S. 25– 31.

20. Ковкель Н.Ф. Логика и язык закона. Минск: Право и экономика, 2009. 299 с.

21. Соломоник А. Позитивная семиотика (о знаках, знаковых системах и семиотической деятельности). Минск: МЕТ, 2004. С. 191.

22. Соссюр Ф. Труды по языкознанию. М.: Изд-во иностр. лит., 1977. С. 454.

23. Шепелев А.Н. Язык права как самостоятельный функциональный стиль: автореф. дис. … канд. юрид. наук. Н.Новгород, 2003. С. 23.

24. Юридическая техника. (Обзор материалов научно-методического семинара) / сост. Л.А. Морозова // Государство и право. 2000. №11. С. 108–120.