УДК 340.149

К вопросу о классификации правовых доктрин

Д.Ю. Любитенко

Аспирант кафедры теории и истории права и государства

Волгоградский государственный университет. 400062, г. Волгоград, просп. Университетский, 100

E-mail: Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.

Статья посвящена исследованию проблемы классификации правовых доктрин. Автор статьи предлагает различные способы разделения доктрин на виды, в том числе по способу их фиксации, по отношению к их авторской принадлежности, по степени авторитетности и продолжительности влияния, по характеру содержания. Статья содержит примеры различных видов правовых доктрин, в ней раскрываются их характерные особенности.

Ключевые слова: классификация; виды правовых доктрин; объективированная доктрина; персонифицированная доктрина; влиятельные доктрины

Гармоничное развитие общества в современных условиях невозможно без наличия развитой правовой системы, без придания правовому регулированию свойств системности и доктринальности. Это обусловливает научный интерес к особому явлению – правовой доктрине, под которой в настоящей статье понимается система авторитетных и влияющих на законодателя представлений о должном образе права, отражающих сложившиеся в обществе культурные и прежде всего научные взгляды относительно надлежащего образа правового регулирования.

В научной литературе в понятие «правовая доктрина» вкладываются различные значения, неоднозначной является оценка доктрин как источников права. До настоящего времени мало внимания уделяется вопросам, связанным со структурой доктрин, их классификацией. Все вышесказанное, наш взгляд, свидетельствует об отсутствии в теории права полноты представлений о правовых доктринах и о связанном с ним состоянием рассогласования и противо­речивости научного знания, суть которого обычно связывают с существованием в науке проблемной ситуации (В.И. Агапов, В.Е. Никифоров, В.Н. Сагатовский).

Настоящая статья посвящена исследованию правовых доктрин в контексте возможности их классификации. Понятие «классификация» в статье используется в общем для междисциплинарного дискурса значении, суть которого заключается в систематическом делении и упорядочении понятий и предметов [9, c. 212]. Исследование такого рода, на наш взгляд, позволяет выявить и раскрыть специфические признаки исследуемого предмета, которые могут скрыты при использованию других подходов.

Право и правовая доктрина, как генетически связанные друг с другом социальные явления, обладают сходствами. Как известно, для права характерны такие признаки как определенность и санкционированность. Доктрина нередко также санкционируется государством, тем самым приобретая черты формальности и определенности.

Нередко правовая доктрина прямо воспроизводится законодателем в текстах официальных правовых источников. Но даже не будучи воспроизведенной в тексте «традиционного» источника права и не обладая в формально-юридическом плане необходимыми свойствами правового источника (принятие нормативного акта нормотворческим органом, государственную обязательность и гарантированность, наличие особой юридической формы и др.), в содержательном (материальном) смысле такая правовая доктрина нередко является источником права.

В качестве примера можно привести произведения представителей школы глоссаторов (их мнения были санкционированы судами в странах континентальной Европы в качестве обязательных), меткая характеристика юридической природы которых принадлежит перу Г.Ф. Шершеневича: «Авторитет мнения некоторых юристов был настолько велик, что ссылка на них была равносильна ссылке на источник права» [10, c. 177].

Вместе с тем доктринальное поле не может быть формализовано полностью. Во-первых, это объясняется его разносторонним многообразием. Проецирование такого разнообразия в нормативное поле означало бы хаотичность системы права, а значит, невозможность достижения целей правового регулирования. Соответственно доктрины по отношению к санкционированию государством можно разделить на санкционированные и несанкционированные.

Вышеизложенный способ разделения доктрин на виды подсказывает нам еще одно основание для их классификации. Доктрины можно разделить на виды по способу их фиксации. Объективированные доктрины фиксируются в виде письменных комментариев, пособий, «настольных книг», учебников и трактатов. Доктринальное значение этих письменных источников для российской правовой системы, в частности, подтверждается использованием авторитетного мнения их авторов при разрешении судебных дел в виде отсылки к соответствующим текстам [7].

Необъективированная доктрина – это скорее исключение из общего правила, она «проявляется» в устных мнениях, высказываемых правоведами в суде. Конечно, об отсутствии материальной фиксации такого мнения можно говорить лишь условно. Такое высказывание может быть отражено в протоколе, стенограмме судебного заседания. Оно может быть положено в основу отзыва участвующей в деле стороны. Однако, оказывая непосредственное влияние на содержание итогового судебного акта, само такое мнение в нем полного отражения, как правило, не получает, хотя и несомненно, влияет на судебное усмотрение.

Правовые доктрины можно разделить на персонифицированные (или авторские) и неперсонифицированные. Последние – это скорее исключение из правила. В отношении практически каждой из доктрин можно выяснить их авторскую принадлежность, пускай даже в разное время эту доктрину разрабатывало несколько авторов.

Неперсонифицированной может быть признана доктрина в случае невозможности наделения доктрины именем ее автора (родоначальника), по самым различным причинам (доктрина в процессе своего развития претерпела значительные изменения, доктрина представляет собой целое, слагаемое из множества авторских учений и т.п.). Заслуживает внимание высказанная А.А. Васильевым идея о возможности выделения особого вида коллективных правовых доктрин, создаваемых плеядой единомышленников или поколениями правоведов и не имеющих определенного создателя (теория верховенства закона, народного суверенитета, доктрина обязательности прецедента) [1, c. 18].

Доктринальное поле наполнено различными конкурирующими между собой доктринами. Следовательно, доктрины можно разделить по степени своего влияния: на влиятельные и маловлиятельные. Под влиятельностью доктрин следует понимать их способность воздействовать на законодательство и юридическую практику. В подобной классификации доктрин, как и в классификации, связанной с критерием санкционирования, проявляется ориентированность доктрин на приобретение свойств общеобязательности и вместе с тем невозможность распространения свойства общеобязательности на все без исключения доктрины. Черты влиятельности доктрине придает не только определенное число сторонников, но также и принадлежность таких сторонников к институтам власти, от которых зависит принятие решений, носящих как правоприменительный, так и нормативно-правовой характер.

Особое место в правовой системе занимают господствующие (либо доминирующие) доктрины. Такие доктрины становятся общепризнанными со стороны подавляющего числа юристов и юридической практики. Существование доминирующей (господствующей) доктрины представляется важным условием формирования эффективной нормативной системы. В условиях идеологического плюрализма господствующей становится та доктрина, которая представляется убедительной и принимается большинством юридического сообщества.

По продолжительности влияния доктрины можно разделить на краткосрочные и долгосрочные. В качестве долгосрочной доктрины можно привести закрепленный в земельном законодательстве России принцип единства судьбы земельного участка и прочно связанных с ним объектов. Этот принцип имеет давнее прошлое и известен из римского права. В римском праве все, что было связано с землей или фундаментально скреплено с ее поверхностью, считалось составной частью земельного участка. Отчуждение домов и иных строений в римском праве подчинялось правилу «superficies solo cedit» – сделанное над поверхностью следует за поверхностью. Этот принцип, к примеру, также был закреплен в Гражданском кодексе Наполеона.

Авторы опубликованной в настоящее время Концепции развития гражданского законодательства Российской Федерации [3, c. 76] полагают необходимым использовать римское наследие в гражданском праве России также в части установления известных римскому праву категорий прав на чужие вещи: эмфитевзис и суперфиций, в настоящее время не использующихся в современном законодательстве России.

Следует отметить при этом относительность классификации доктрин по продолжительности их значимости. К примеру, имевшая особое влияние на советское уголовное судопроизводство доктрина «признание – царица доказательств», которую нередко связывают с именем А.Я. Вышинского (1883–1954), генерального прокурора СССР, может рассматриваться и в качестве краткосрочной доктрины (в советский период), и в качестве долгосрочной доктрины, составляющей один из принципов так называемого «инквизиционного типа уголовного процесса», существовавшего в различные периоды человеческой истории. Царица доказательств (лат. – Regina probationum) – так уже в римском праве называли признание вины самим подсудимым, которое делает излишними все иные доказательства, улики и дальнейшие следственные действия. Эта доктрина оказывалась востребованной законодателем и правоприменителем в различные исторические периоды, ее влияние то угасало, то вновь приобретало силу.

По содержанию правовые доктрины можно разделить на доктрины, в которых воспроизводится и (или) обобщается содержание источников права в формально-юридическом смысле слова (прецедентов, обычаев, писанных памятников права), и доктрины, которые непосредственно оказывают регулятивное воздействие на общественные отношения и не являются источниками познания других форм права.

Первый вид доктрин получил особое распространение в последние годы главным образом среди отечественных цивилистов и специалистов в области налогового права, хотя в странах англо-саксонской правовой семьи такие доктрины получили распространение уже давно [11, p. 517]. Такие доктрины формулируются из обобщения судебной практики (например, доктрина деловой цели, доктрина обоснованной налоговой выгоды и т.д.) [5, c. 32].

Негативная окраска понятия «доктрина», которая нередко упоминается в энциклопедической литературе, связывается с понятием ему производным – «доктринер». Доктринерскими могут быть названы доктрины с точки зрения их научной несостоятельности, отсутствия относимости их знания к требованиям современного мира. Доктринерские доктрины по своей природе могут быть ошибочными, однако это не значит, что право не может воспринимать подобные доктрины.

Ошибочные доктрины, порождая неадекватное социальным потребностям общества правовое регулирование, снижают эффективность правовой политики государства. Своевременное выявление и коррекция таких ошибок входит в задачи юридической науки, поскольку ориентация на отыскание и исправление ошибочных положений свойственна научной дискуссии. Именно через «жернова» науки проходят проверку на ошибочность множество доктрин. Доктрины, не выдерживающие научной критики, чаще всего не находят своего воплощения в правовой жизни.

Будучи восприняты законодателем, ошибочные по своей природе доктринальные положения выходят за пределы сложившихся в отечественной науке представлений о законотворческих ошибках. Они принципиально не сводимы к нарушению юридико-технических правил, в которых усматривает природу законотворческих ошибок В.М. Сырых [8, c. 131], предлагая их классифицировать на юридические, логические и грамматические. Возведение ошибочной доктрины в ранг закона может порождать ошибки иного рода, чем описанные в указанной классификации. Такие ошибки могут заключаться в негативном воздействии на общественное развитие, последствия подобных ошибок могут быть более тяжелыми, нежели ошибки, описанные В.М. Сырых.

Как отмечает Н.Н. Вопленко, ошибочная правотворческая деятельность «зачастую совершается с привлечением научного языка и юриспруденции» и выглядит «как правило, юридически аргументированной» [2, c. 181]. Как нам представляется, такое наблюдение связано с тем, что любая человеческая деятельность сопряжена с ошибками, даже научная принадлежность доктринальных положений, воспринимаемых законодателем, не может уберечь их от ошибочности. Тем более подвержены ошибкам доктрины, в которых превалируют идеологические элементы.

Примеры ошибочных доктрин можно найти в недалеком прошлом России. Сформулированная В.И. Лениным в «Очередных задачах Советской власти» [4] доктрина революционной борьбы была воплощена в декретах большевиков. 12 апреля 1919 г. ВЦИК издал декрет, которым утверждается «Положение о революционных трибуналах», определившее порядок вынесения приговоров «руководствуясь исключительно обстоятельствами дела и велениями революционной совести» и предоставившее трибуналам «ничем не ограниченное право в определении меры репрессии». Положение о революционных трибуналах от 18 марта 1920 г. подтверждало данное право в пределах действующих законодательных актов. В историко-правовых исследованиях, посвященных периоду становления советского государства и права, как таковым результатам претворения этих декретов и, следовательно, доктринальных положений в жизнь уделяется мало внимания. Историк Д.Б. Павлов из доклада председателя московской комиссии по проведению амнистии приводит следующие примеры судопроизводства в ноябре 1920 г., осуществлявшегося в рамках «велений революционной совести»: «В анкетных карточках в рассмотренных делах в графе „за что осужден“ встречались самые разнообразные ответы в количестве до 105… Там кроме обычных современных преступлений… встречаются такие ответы: „за болтливость“, „за убеждение“, „за родственников, находящихся у белых“…, „за критику Советской власти“…» [6, c. 11].

Возведение доктрины революционной борьбы в государственную волю, отрицание значения закона и упование на «веления революционной совести» исходило из ошибочных представлений большевиков о праве как отмирающем явлении, чуждом коммунистическому обществу.

Доктрины можно разделить в зависимости от сферы их действия на доктрины международного права, действие которых распространяется на взаимоотношения государств и международных организаций, и доктрины национального права, сфера влияния которых распространяется на регулирование отношений внутри государства.

Доктрины национального права можно также назвать доктринами государства. Если для юридической науки достижение консенсуса представляется положительным, но не обязательным атрибутом, то для доктрины государства наличие согласованности в представлениях о должном образе права представляется крайне важным.

Таким образом, доктрины можно классифицировать: по способу их фиксации – на объективированные необъективированные доктрины; по отношению к их авторской принадлежности – на персонифицированные (или авторские) и неперсонифицированные; по степени влиятельности – на влиятельные и маловлиятельные; по продолжительности влияния – на краткосрочные и долгосрочные; по характеру содержания – на доктрины, в которых воспроизводится и (или) обобщается содержание источников права в формально-юридическом смысле слова (прецедентов, обычаев, писанных памятников права), и доктрины, которые непосредственно оказывают регулятивное воздействие на общественные отношения и не являются источниками познания других форм права; по достоверности знания, положенного о основу доктрины, – на научно-обоснованные, доктринерские и ошибочные; в зависимости от сферы их действия – на доктрины международного права и доктрины национального права.

Библиографический список

1. Васильев А.А. Правовая доктрина как источник права: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Барнаул, 2007. 28 c.
2. Вопленко Н.Н. Ошибки правотворчества: понятие и виды // Очерки теории российского законодательства / под ред. И.Н. Сенякина. Волгоград, 2010. Ч. II. 452 c.
3. Концепция развития гражданского законодательства Российской Федерации. М.: Статут, 2009. 160 c.
4. Ленин В.И. Очередные задачи Советской власти. URL: http://www.marxists.org/russkij/lenin/works/36-2.htm (дата обращения: 02.10.2010).
5. Мосин Е.Ф. Доктрина обоснованной налоговой выгоды // Ваш налоговый адвокат. 2007. №5. С. 32–34.
6. Павлов Д.Б. Трибунальный этап советской судебной системы. 1917–1922 гг. // Вопросы истории. 2007. №6. С. 3–16.
7. По делу о толковании положений части 4 статьи 111 Конституции Российской Федерации [Электронный ресурс]: постановление Конституц. суда Рос. Федерации от 11 декабря 1998 г. №28-П. Доступ из справ.-правовой системы «Консультант­Плюс».
8. Сырых В.М., Баранов В.М. Законотворческие ошибки: Понятие и типология // Законотворческая техника современной России: состояние, проблемы, совершенствование: сб. ст.: в 2 т. Н. Новгород, 2001. Т. 1. С. 384–395.
9. Философский энциклопедический словарь / под ред. Е.Ф. Губского. М.: Инфра-М, 2007. 576 с.
10. Шершеневич Г.Ф. Философия права. СПб.: Лань, 1998. 526 с.
11. Tiller E.H. Cross F.B. What is legal doctrine? // Northwestern University Law Review. 2006. Vol. 100:1. P. 517–534.