УДК 340.1

К ВОПРОСУ О ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ СУДЬИ

Е.В. Резников

Кандидат юридических наук, доцент кафедры теории права и государства,

Судья Дзержинского районного суда г. Волгограда

Волжский институт экономики, педагогики и права

404111, Волгоградская область, г. Волжский, ул. Советская, 6

E-mail: Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.

В данной статье анализируется практический аспект такой дефиниции, как «правовая идентичность», являющейся относительно новым понятием, выработанным наукой теории государства и права. Показаны основные направления интеграционного теоретико-практического исследования данной категории.

Ключевые слова: право; субъект права; правовое сообщество; идентичность; правовая идентичность; субъект правовой идентичности

Профессиональная идентичность судьи представляет собой относительно целостное социально-психологическое образование, объединяющее отдельные элементы правового положения судьи, его профессиональной деятельности и правового сознания.

Идентичность судьи, таким образом, отличается от его правосознания более сложным составом, включающим в себя поведенческие и формально-юридические характеристики. Кроме того, к идентичности относятся не все явления правового сознания, а лишь те, которые прямо определяют отношение судьи к собственному социальному и правовому положению. За рамками идентичности могут оставаться все эмоции и даже профессиональные качества судьи, которые носят вспомогательный характер и не влияют на его самосознание.

Формирование профессиональной идентичности происходит не автоматически и не одномоментно. Вступление в должность не является достаточным условием того, что судья становится обладателем соответствующей идентичности. Она требует наличия развитого профессионального и личного опыта, а также мировоззрения. Идентичность имеет место в том случае, когда профессиональное сознание судьи и его деятельность по отправлению правосудия хотя бы относительно гармонизированы с существующей правовой системой. Это не исключает, конечно, внутренних и внешних конфликтов, которые неотделимы от судейской деятельности и могут порождать кризисы идентичности различного рода.

Вместе с тем, разумеется, способ замещения судейской должности существенно влияет на идентичность. Так, в случае, если судья занимает свою должность путем избрания, у него возникают предпосылки для формирования идентичности, близкой к модели народного представительства, поскольку его наделяет полномочиями население соответствующей территории, то именно оно представляет собой ту референтную группу, с которой может идентифицировать себя судья. В случае, если судья получает свои полномочия от кого-либо из высших должностных лиц государства, он тяготеет к модели идентичности, свойственной для государственных служащих, при которой источником долженствования и ответственности выступает не столько население, сколько само государство.

В любом случае судейская должность, независимо от конкретного механизма ее замещения, предъявляет к претенденту повышенные требования, в силу чего судейский статус, как правило, рассматривается как своего рода высшая ступень в карьере юриста. Осознание этого также становится частью идентичности.

Одним из важных моментов, обусловливающих первоначальное формирование идентичности, является принесение присяги. В современной России текст судейской присяги гласит: «Торжественно клянусь честно и добросовестно исполнять свои обязанности, осуществлять правосудие, подчиняясь только закону, быть беспристрастным и справедливым, как велят мне долг судьи и моя совесть» (ст. 8 Закона РФ от 26 июня 92 г. №3132-I (ред. от 08.12.2011) «О статусе судей в Российской Федерации» [2, с. 1792]). Присяга приносится публично перед Государственным флагом Российской Федерации. Восприятие этой процедуры самим судьей, впервые вступающим в должность, может быть двояким, и от этого, среди прочего, зависит характер его идентичности. Серьезное отношение к тексту присяги, принятие ее в качестве прямого руководства к действию означает, что судья воспринимает себя не только как представителя власти, но и как носителя нравственных начал (добра, честности, справедливости, совести). Именно такая тенденция, по всей видимости, свойственна для западного правосудия; как указывает, в частности, А. Гарапон, судья принимает на себя роль морального авторитета [2, с. 25], что связано с объективно происходящим кризисом этической регуляции. В то же время текст и процедура присяги могут рассматриваться самим судьей и как обычная формальность, что скорее связано со скептической оценкой морального пафоса присяги. Такое расхождение между внешним церемониалом и внутренним отношением к нему может стать характерным и для идентичности судьи в целом.

Естественно, что профессиональная идентичность судьи в первую очередь определяется тем, как он понимает природу, назначение и содержание собственной деятельности. В свою очередь, модели правосудия могут существенно различаться в зависимости от культурных условий. Так, несомненны различия в идентичности судьи при инквизиционном и состязательном судопроизводстве. Состязательный судебный процесс предполагает наличие двух противоборствующих сторон – обвинения и защиты, − которые являются процессуально равноправными, суд является полностью независимым и нейтральным по отношению к сторонам, он не может брать на себя ни обвинительной, ни защитительной функции, и главной движущей силой процесса является не инициатива суда, а спор сторон. В своем решении по делу суд связан позициями сторон и представленными ими доказательствами [4, с. 18–21]. При такой модели идентичность судьи тяготеет к идентичности наблюдателя и арбитра, который дает оценку фактов с точки зрения объективного стандарта. Для сравнения можно взять инквизиционную (розыскную) модель судебного процесса, при которой функция юстиции не отделена от уголовного преследования, а судья ответствен перед верховной государственной властью за правильное разрешение дела [4, с. 118–119]. Идентичность судьи здесь основана на активном поиске истины и прямом применении властных полномочий в соответствии со своими представлениями о должном.

Одним из формально-юридических факторов, оказывающих существенно важное влияние на идентичность судьи, выступает такой принцип правосудия, как независимость суда. Как известно, этот принцип является необходимой гарантией объективности и беспристрастности судебного разбирательства, что, в свою очередь, непосредственно сказывается на социальной ценности суда и правосудия. Таким образом, основанием профессиональной идентичности судей является осознание собственной самостоятельности, автономии воли, невозможности чьего-либо вмешательства в его деятельность. Эти качества подкрепляются таким принципом правового статуса судьи, как его неприкосновенность. Наличие соответствующих льгот и привилегий, включая процессуальные иммунитеты, объективно способствует формированию повышенной самооценки, которая в целом адекватна значимости судебной власти в современном обществе.

Оборотной стороной этих особенностей профессиональной идентичности судей является высокая степень замкнутости судейского сообщества, которая может доходить до изоляции от общества. Сама по себе эта черта амбивалентна и может оцениваться, в частности, как неизбежное следствие тех социальных функций, которые выполняются судом как социальным институтом. Так, французский ученый М. Хальбвакс характеризует присущую судьям закрытость как необходимое средство сохранения социальной памяти: «судейский корпус вынужден ставить всевозможные препоны между своими членами и теми группами, для которых они вершат правосудие, − чтобы противиться влияниям извне, страстям и предрассудкам истцов; поэтому одеяние судей, место, занимаемое ими в зале заседаний, и вся торжественная обстановка суда подчеркивают дистанцию, отделяющую их группу от всех прочих… Давление, оказываемое на судейскую группу другими группами, столь сильно, что приходится противопоставлять им особую традицию, которой должны проникнуться все члены этой группы» [5, с. 289]. В то же время очевидны побочные эффекты этих естественных явлений: для того чтобы верно оценивать и взвешивать сталкивающиеся в суде социальные интересы, судья должен по меньшей мере не терять связи с живыми общественными практиками, будучи не только носителем правовых традиций, но и проводником актуальных для общества ценностей.

Культивирование беспристрастности и объективности в качестве базовых личных и профессиональных качеств судей может приводить к некоторой мифологизации правосудия в целом и образа судьи в частности. Именно так можно оценивать, например, слова известного дореволюционного ученого-юриста П.И. Люблинского: «Идея правосудия в сознании народов всегда была окружена ореолом особого величия. В то время как законодательство и администрация являлись проводниками определенных "интересов", поприщем для борьбы "политических идей" и "орудием подчинения" для властвующих, суд, как он рисуется в идеальном своем построении, был храмом, где умолкал голос сильного и звучал лишь голос права и совести» [3, с. 32]. Идея, будто бы суд может остаться свободным от каких-либо интересов, парадоксальна, поскольку в этом случае он оказался бы лишен мотивов к действию и занимал бы сугубо пассивную позицию, что полностью обесценило бы его в глазах общества. По всей видимости, профессиональная идентичность судьи предполагает не отсутствие интересов, а их специфическую направленность, вытекающую из строго определенных ценностных ориентаций.

Библиографический список

1. Ведомости СНД и ВС РФ. 1992. №30.

2. Гарапон А. Хранитель обещаний: суд и демократия. М.: Nota Bene Медиа Трейд Компания, 2004. 328 с.

3. Люблинский П.И. Суд и права личности // Суд и права личности: сб. ст. М., 2005. 746 с.

4. Смирнов А.В. Модели уголовного процесса. СПб.: Наука; ООО «Издательство "Альфа"», 2000. 224 с.

5. Хальбвакс М. Социальные рамки памяти. М.: Новое изд-во, 2007. 348 с.