Введение  

Актуальность выбранной тематики обусловлена необходимостью четкого определения законодательного вектора реформирования института участия государства в гражданских правоотношениях, поскольку, при наличии общего мнения о важности формирования новых подходов к исследованию данной проблемы, в цивилистике не сформулировано единого концептуального ее решения.

В связи c этим исследование государства как слабой стороны само по себе будет иметь оригинальное начало, которое становится возможным подтвердить, в частности, за счет нахождения грамотных методологических подходов и теоретически выверенного использования оптимальных методов исследования.

Соглашаясь с пониманием методологической науки как совокупности методов, методик, средств, способов познания [4, с. 256], мы также поддерживаем позицию Е.Г. Комиссаровой относительно необходимости выделения трех компонентов, образующих методологию цивилистики, а именно: 1) научный материал; 2) абстрактные понятия; 3) практические выводы и предложения, ориентированные на получение нового знания [3, с. 313]. Названные компоненты положены в основу структурного построения настоящей работы.

Основное содержание

Необходимость объективного освещения текущего состояния нормативного регулирования участия государства в гражданско-правовых отношениях предполагает обращение к вопросам осуществления и защиты гражданских прав как государства, так и лиц, вступающих с ним в соответствующие правоотношения.

Согласно классической теории механизма осуществления и защиты гражданских прав, сформулированной в цивилистике, основы гарантированного осуществления субъективных прав и исполнения обязанностей должны составлять механизмы их непосредственной реализации [1, с. 113].

В этой связи представляется возможным наложение теоретической модели механизма осуществления и защиты гражданских прав на предлагаемую концепцию  гражданско-правовой защиты государства, что предполагает выделение основных ее элементов, стадий и принципов.

Нами разделяется точка зрения о том, что элементами рассматриваемого механизма являются субъективные права, субъективные обязанности, юридические факты, способы осуществления прав и исполнения обязанностей, формы осуществления.

Экстраполируя приведенную формулу на рассматриваемый круг правоотношений, проведем анализ указанных элементов на примере ответственности суда за неправомерные действия при осуществлении им процедуры гражданского судопроизводства.

Теоретически гражданское законодательство предусматривает возможность возмещения вреда лицом, осуществляющим правосудие. Однако нормативная реализация данного института делает такую ответственность практически невозможной. В качестве примера рассмотрим следующий случай из судебной практики. В рамках рассмотрения гражданского дела суд назначил экспертизу, поставив на разрешение эксперта вопрос о наличии или отсутствии дефектов в товаре, несмотря на факт признания ответчиком соответствующих дефектов проданного истцу товара и письменное заявление ответчика о признании факта наличия дефекта в смартфоне (дело № 2-1694/2014, рассмотренное мировым судьей судебного участка № 2 Кировского района г. Саратова).

При этом действующее законодательство фактически исходит из того, что судья, неправомерно назначив экспертизу в гражданском процессе, при проигрыше дела ответчиком не будет нести гражданско-правовой ответственности за свои действия, поскольку применить к данной ситуации ст. 1070 ГК РФ практически невозможно, так как вред, причиненный при осуществлении правосудия, возмещается в случае, если вина судьи установлена приговором суда, вступившим в законную силу.

В то же время все остальные участники процесса (лица, участвующие в деле) имущественную ответственность несут в силу положений ст. 98 ГПК «Распределение судебных расходов между сторонами», согласно которой стороне, в пользу которой состоялось решение суда, суд присуждает возместить с другой стороны все понесенные по делу судебные расходы, за исключением случаев, предусмотренных частью второй статьи 96 ГПК РФ. В случае если иск удовлетворен частично, судебные расходы присуждаются истцу пропорционально размеру удовлетворенных судом исковых требований, а ответчику пропорционально той части исковых требований, в которой истцу отказано.

Таким образом, при причинении вреда специальным субъектом, который должен нести повышенную ответственность, фактически текущее состояние законодательства позволяет говорить об отсутствии его ответственности, остальные же участники процессуальных правоотношений несут ответственность на общих основаниях.

Рассмотрим еще один пример из судебной практики, позволяющий сделать вывод об аналогичном рассмотренному состоянию правового регулирования рассматриваемого института в сфере уголовного судопроизводства. Европейский суд по правам человека в своем постановлении от 3 марта 2011 г. по делу «Купцов и Купцова (Kuptsov and Kuptsova) против Российской Федерации» установил следующие факты. Заявители жаловались, в частности, что заявитель содержался под стражей в ужасающих условиях, предварительное заключение его под стражу было незаконным и чрезмерно длительным и не сопровождалось соответствующими процессуальными гарантиями и что уголовное разбирательство в отношении него было несправедливым. Определяя право, подлежащее применению, суд отметил, что пункт 1 статьи 1064 Гражданского кодекса Российской Федерации предусматривает, что вред, причиненный личности или имуществу гражданина, а также вред, причиненный имуществу юридического лица, подлежит возмещению в полном объеме лицом, причинившим вред. Согласно статье 1069 Гражданского кодекса, за вред, причиненный гражданину в результате незаконных действий (бездействия) государственных органов либо должностных лиц этих органов, несут ответственность этот орган или должностное лицо. Вред возмещается за счет казны Российской Федерации или казны субъекта Российской Федерации. Статьи 151 и 1099–1101 Гражданского кодекса предусматривают компенсацию морального вреда. Статья 1099, в частности, устанавливает, что компенсация морального вреда осуществляется независимо от подлежащего возмещению имущественного вреда.

В рамках пункта 65 рассматриваемого постановления отмечается, что власти Российской Федерации выдвигали доводы в отношении неисчерпания национальных средств правовой защиты в большом количестве дел, касавшихся условий содержания под стражей в России. Европейский суд рассмотрел и отклонил их, установив неэффективность таких средств (см., например, постановление Европейского суда от 29 апреля 2010 г. по делу «Христофоров против Российской Федерации» (Khristoforov v. Russia), жалоба № 11336/06, § 18, и постановление Европейского суда от 12 марта 2009 г. по делу «Александр Макаров против Российской Федерации» (Aleksandr Makarov v. Russia), жалоба № 15217/07, § 84–91). Европейский суд не усматривает в доводах властей Российской Федерации оснований, которые вынудили бы его отступить от ранее сделанных выводов. Власти Российской Федерации указали такие средства, как жалоба прокурору и гражданско-правовой иск. Они, однако, не сослались на соответствующую правовую базу. Кроме того, власти Российской Федерации не привели примера устоявшейся позиции в национальной судебной практике, когда ущерб действительно был бы возмещен в случаях, сходных с обстоятельствами настоящего дела. Следовательно, данное возражение властей Российской Федерации должно быть отклонено [2, с. 50–65].

Указанный пример примечателен еще и тем, что в нем Европейский суд по правам человека демонстрирует, на наш взгляд, совершенно оправданный подход, основанный в том числе на учете личности лица (совершившего, в данном случае, ряд уголовных правонарушений), пострадавшего от действий государства, что дает возможность суду вынести постановление, которым он признал жалобу в части предположительно бесчеловечных условий содержания заявителя в камере для временно доставленных лиц, незаконности его содержания под стражей, чрезмерного срока его содержания под стражей, отсутствия процессуальных гарантий на слушаниях по вопросу о содержании под стражей, нарушения его права на безотлагательное рассмотрение вопроса относительно его содержания под стражей и незаконного формирования состава суда приемлемой, постановил, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции в части условий содержания под стражей заявителя в камере для временно доставленных лиц, установил другие нарушения Конвенции, связанные со сроками проведения судебного разбирательства, незаконным составом суда и т.д., но решил не присуждать заявителю какой-либо суммы на основании статьи 41 Конвенции.

Представляется, что текущее состояние как законодательного регулирования ответственности государства за неправомерные действия, так и теории гражданского права сводится к тому, что неправомерные действия государства либо не влекут гражданско-правовой ответственности вообще, либо к подобной ответственности привлекается непосредственно государство.

При этом должностные лица, чьи неправомерные действия и явились причиной нанесения вреда контрагенту, к гражданско-правовой ответственности фактически не привлекаются, что позволяет сделать вывод об отсутствии соответствующих средств гражданско-правовой защиты государства от их неправомерных действий. Иными словами, можно указать на отсутствие в законодательстве таких элементов механизма осуществления и защиты гражданских прав, как четкая регламентация обязанности соответствующего субъекта (суда) по возмещению вреда, юридических фактов, влекущих наступление ответственности, способов и средств осуществления.

Результаты

Использование первых двух из названных компонентов методологии цивилистики позволяет предложить новый теоретический подход к проблеме участия государства в гражданско-правовых отношениях, а именно концепцию прямой (непосредственной) ответственности должностных лиц за неправомерные действия, следствием которых является причинение вреда государству и контрагентам. Создание теоретической модели участия государства в гражданско-правовых отношениях, в рамках которой существовал бы институт непосредственной ответственности должностных лиц за действия государства, приводит к выводу, что подобный подход в большей степени отвечает интересам всех участников гражданских правоотношений.

Принцип персонализации ответственности должен являться одним из базовых принципов в контексте создания эффективно действующего механизма гражданско-правовой защиты государства. Критерии же оценки деятельности и привлечения должностных лиц к ответственности должны быть четко разработаны и в целом соответствовать общим критериям подобного рода, принятым в гражданском законодательстве. Так, сравнительно-правовой анализ законодательства в сфере ответственности государственных (гражданских) служащих в отдельных зарубежных странах (Великобритании, США, ФРГ, Франции) позволяет сформулировать положения, связанные с возможностью заимствования следующих аспектов регулирования ответственности гражданских служащих: во-первых, необходимости разделения их на различные группы в зависимости от наделения их властными полномочиями в сфере принятия управленческих решений и дифференциации ответственности в рамках указанных групп и, во-вторых, четкой регламентации процедуры привлечения указанных лиц к ответственности. В качестве примера подобного подхода можно привести ФРГ, где указанные вопросы подробно регламентированы Положением о прохождении государственной службы в Федерации (1978) и, прежде всего, Федеральным дисциплинарным уставом (1967) [5, с. 48]. Отметим также, что немецкое законодательство предусматривает ответственность должностных лиц в подобных случаях при причинении ими вреда умышленно или по грубой неосторожности, причем, согласно ст. 826 ГК Германии, лицо, умышленно причинившее вред, обязано его возместить и исковые требования могут быть предъявлены непосредственно к нему.

Выводы

Стабильность гражданского оборота требует создания механизма, предусматривающего обязанность соответствующих органов (правоохранительных органов, судов и т.д.) по определению и привлечению к ответственности должностных лиц, виновных в причинении вреда государством. Одновременно лицу, перед которым государство несет гражданско-правовую ответственность, должны быть предоставлены гарантии осуществления соответствующей компенсаторной функции ответственности, однако в определенных случаях эти функции должны реализоваться «напрямую», обеспечивая взыскание непосредственно с лица, чьи действия/бездействие повлекли убытки. Полагаем, что решение всех означенных вопросов возможно исключительно в рамках судебной формы защиты права.

Библиографический список

1. Вавилин Е.В. Принципы гражданского права. Механизм осуществления и защиты гражданских прав. Саратов: Изд-во Саратовской государственной юридической академии, 2012. 364 с.
2. Дело «Купцов и Купцова (Kuptsov and Kuptsova) против Российской Федерации»: постановление Европейского суда по правам человека от 3 марта 2011 г.// Бюллетень Европейского суда по правам человека. Российское издание. 2012. № 4.
3. Комиссарова Е.Г. Методологический потенциал гражданско-правовой науки // Вестник Пермского университета. Юридические науки. 2013. Вып. 4(22).
4. Кузнецова О.А. Методы научного исследования в цивилистических диссертациях // Вестник Пермского университета. Юридические науки. 2014. Вып. 4(26).
5. Россия и европейский опыт госслужбы / под ред. М.Г. Носова. М.: Русский сувенир, 2008.