Введение  

Ограничения, связанные с осуществлением трудовой деятельности педагогическими работниками в связи с наличием судимости, были установлены уже в первоначальной редакции ст. 331 Трудового кодекса РФ (далее – ТК РФ).

Однако в декабре 2010 года в отношении трудовой, том числе, педагогической деятельности, связанной с несовершеннолетними, были установлены дополнительные запреты, основанные не только на наличии судимости, но и факта уголовного преследования по обвинению в совершении широкого круга преступлений [3]. А с 1 января 2015 года указанные ограничения распространяются на всех педагогических работников, независимо от контингента обучающихся [2].

В связи с продолжающимся реформированием законодательства в сфере ограничения прав различных категорий работников по признаку наличия судимости, факта уголовного преследования продолжают оставаться актуальными вопросы, затрагивающие применение соответствующих положений Трудового кодекса РФ (далее – ТК РФ).

Не исправили проблему и решения, принятые Конституционным Судом РФ и Верховным Судом РФ, хотя, казалось, после толкования положений ТК РФ этими органами вопросов остаться не должно.

Судебная власть должна быть нацелена на конструктивный диалог между всеми ветвями власти по поводу понимания и реализации конституционных принципов, а также соблюдения основных прав и свобод человека и гражданина [1, с. 97], ведь в нашей стране трудовые права и свободы, в отличие, например, от американской модели, обладают качеством конституционных принципов, а значит должны быть предметом обсуждения между всеми органами государственной власти – законодательными, исполнительными и судебными [10, с. 131].

Обратная сила закона,
устанавливающего ограничения
прав педагогических работников

Наиболее важной проблемой, на наш взгляд, является применение указанных выше ограничений трудовых прав в отношении работников, которые были осуждены или подвергались уголовному преследованию до внесения соответствующих изменений и дополнений в ТК РФ.

М. Пресняков отмечает, что увольнение работников по п. 13 ч. 1 ст. 81 ТК РФ в связи с наличием ограничений на занятие определенными видами трудовой деятельности по существу будет означать, что указанным ограничениям придается обратная сила закона [6, с. 46].

В первый период после принятия соответствующих положений имелась судебная практика, указывающая на невозможность применения ограничений в отношении работников, осужденных или привлекаемых к уголовной ответственности до 07 января 2011 года (даты вступления ст. 351.1 ТК РФ в силу).

Так, Кассационным определением Верховного суда Республики Алтай от 01.02.2012 по делу № 33-75 установлено следующее. В ч.ч. 3, 4 ст. 12 ТК РФ закреплено, что закон или иной нормативный правовой акт, содержащий нормы трудового права, не имеет обратной силы и применяется к отношениям, возникшим после введения его в действие. Действие закона или иного нормативного правового акта, содержащего нормы трудового права, распространяется на отношения, возникшие до введения его в действие, лишь в случаях, прямо предусмотренных этим актом.

Ни в ст. 351.1 ТК РФ, ни в законе, которым данная статья внесена в ТК РФ, не указано, что действие соответствующей нормы распространяется и на отношения, возникшие до введения ее в действие.

Исходя из общего правила действия трудового законодательства и иных актов, содержащих нормы трудового права, во времени, закрепленного в ч. 3 ст. 12 ТК РФ, положение ст. 351.1 ТК РФ обратной силы не имеет и применяется к отношениям, возникшим после 07 января 2011 года.

Безусловно, изложенные выводы Верховного суда Республики Алтай в полной мере могут быть распространены и на новую редакцию ст. 331 ТК РФ, вступившую в силу лишь с 1 января 2015 года.

Вместе с тем, Верховный Суд РФ имеет противоположную позицию по вопросу обратной силы закона в рассматриваемом нами случае. В его Определении от 01.02.2013 № 52-КГПР12-4, в частности, утверждается, что поскольку трудовые отношения носят длящийся характер, поэтому указанные ограничения действуют как в отношении лиц, уже состоящих в трудовых отношениях, так и в отношении тех, кто претендует на занятие педагогической деятельностью.

Считаем, что позиция Верховного Суда РФ выглядит небесспорной.

Верховный Суд, обосновывая свою точку зрения, не упоминает ст. 424 ТК РФ, тогда как в ней говорится о том, что ТК РФ применяется к правоотношениям, возникшим после введения его в действие. Если правоотношения возникли до введения в действие кодекса, то он применяется к тем правам и обязанностям, которые возникнут после введения его в действие.

Ограничения, введенные ТК РФ, были установлены после возникновения трудового правоотношения. На момент заключения трудового договора не было установлено ни указанных ограничений, ни основания увольнения за них.

Приведем пример из судебной практики по вопросу об обратной силе трудового законодательства.

Определением Свердловского областного суда от 07.07.2005 по делу № 33-4752/2005 было вынесено решение по спору о правомерности увольнения работника за совершение деяния до принятия ТК РФ, при том, что действовавший ранее КЗоТ РФ не предусматривал возможности увольнения работника по данному основанию. В частности, суд указал, что в силу ст. 12, 424 Трудового кодекса Российской Федерации, которые не противоречат друг другу, закон, содержащий нормы трудового права, не имеет обратной силы и применяется к отношениям, возникшим после введения его в действие. В этой связи увольнение работника по п. 11 ч. 1 ст. 81 ТК РФ за предоставление работодателю подложных документов при заключении трудового договора признано незаконным, поскольку прежний закон не предусматривал ни соответствующей обязанности работника, ни ответственности за ее нарушение.

Отдавая себе отчет, что приведенный пример лишь косвенно можно спроецировать на ситуацию с ограничениями прав педагогических работников, еще раз отметим, что, как и в указанном решении Свердловского областного суда, в интересующем нас случае в законе, действовавшем на момент совершения работником одного из указанных в ст. 331 и 351.1 ТК РФ преступлений, не было установлено соответствующих требований к работнику и последствий их не соблюдения.

Наиболее остро вопрос о применении рассматриваемых ограничений стоит в отношении лиц, уголовное преследование в отношении которых прекращено по нереабилитирующим основаниям.

В Постановлении Конституционного Суда РФ от 18.07.2013 № 19-П [5], в частности, говорится, что при оценке оспариваемых положений ТК РФ в отношении их действия во времени и по кругу лиц следует учитывать, что, не возражая против прекращения уголовного преследования по нереабилитирующему основанию (а при наличии таких возражений прекращение уголовного преследования согласно ч. 2 ст. 27 УПК РФ не допускается), лицо, подозревавшееся или обвинявшееся в совершении преступления до вступления Федерального закона от 23 декабря 2010 года № 387-ФЗ в силу, не могло предвидеть последствий процессуальной позиции, которую оно занимало во время производства по уголовному делу, для своей трудовой деятельности.

Другими словами, гражданин, уголовное дело в отношении которого прекращено, к примеру, в связи с амнистией, намеревавшийся продолжать или в будущем осуществлять педагогическую, медицинскую и иную деятельность в отношении несовершеннолетних, не мог до декабря 2010 года предполагать, что указанный факт может стать препятствием для работы. В ином случае, он мог бы настоять на продолжении производства по уголовному делу с тем, чтобы в дальнейшем в ходе предварительного расследования или судебного разбирательства доказать свою невиновность.

Также Конституционный Суд РФ обращает внимание на то, что взаимосвязанные положения п. 13 ч. 1 ст. 83, абз. 3 ч. 2 ст. 331 и ст. 351.1 ТК РФ не учитывают и специфику прекращения уголовного преследования по нереабилитирующим основаниям по делам частного обвинения, которые возбуждаются не иначе как по заявлению потерпевшего (его законного представителя) и в случае примирения потерпевшего с обвиняемым подлежат прекращению. При этом федеральный законодатель исходил из того, что такие преступления относятся к числу не представляющих значительной общественной опасности.

Поскольку уголовные дела частного обвинения подлежат обязательному прекращению в связи с примирением потерпевшего с обвиняемым, суд в этих случаях обстоятельства уголовного дела не рассматривает и фактически не устанавливает наличия или отсутствия как самого деяния, так и иных признаков состава преступления, и, соответственно, преступного характера поведения лица, обвиняемого по делу.

Считаем, что приведенная позиция Конституционного Суда РФ, положения УПК РФ, в системной связи с закрепленным в ст. 49 Конституции РФ принципом презумпции невиновности являются достаточными основаниями для того, что снять все ограничения права на труд, установленные в статьях 331 и 351.1 ТК РФ в отношении лиц, подвергавшихся уголовному преследованию за любые преступления, и уголовное преследование в отношении которых прекращено по нереабилитирующим основаниям, если соответствующее решение было принято должностными лицами до вступления в силу Федерального закона от 23.12.2010 № 387-ФЗ.

Соразмерность и обоснованность
применения запретов и ограничений

Обратим внимание еще на одну проблему, связанную с ограничением трудовых прав педагогических работников в связи с наличием судимости или факта уголовного преследования.

Конституция РФ в ст. 55 допускает ограничение прав человека, если это вызвано различными факторами, среди которых, необходимость защиты нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц. Но, как верно отметил К.М. Худолей, «у всякого ограничения должны быть разумные пределы» [8, с. 95].

По мнению американского исследователя Д. Дресслера, наказание является соразмерным, если оказывает такое воздействие на лицо, совершившее преступление, чтобы степень негативных последствий для него точно соответствовала основной цели наказания – предотвращения совершения преступлений в дальнейшем [9, с. 5].

В этой связи установление ограничений трудовых прав педагогических работников, уголовное преследование в отношении которых прекращено по нереабилитирующим основаниям, либо имеющих снятую или погашенную судимость, вызывает вопросы с точки зрения их соразмерности как целям наказания, так и степени общественной опасности для несовершеннолетних.

Российское законодательство знает немало примеров, когда устанавливаются ограничения трудовых прав граждан в связи с наличием судимости. Такие ограничения действуют как в отношении государственных служащих, так и отдельных категорий работников, например, главных бухгалтеров акционерных обществ, членов наблюдательного совета автономных учреждений, руководителей различного рода юридических лиц.

При этом практически всегда установление запретов или ограничений, связанных с осуществлением какой либо профессиональной деятельности, обуславливается наличием неснятой или непогашенной судимости.

Лишь требования к сотрудникам полиции и судьям строже. Запрет на замещение указанных должностей распространяется также на лиц, имевших судимость, а в случае с судьями – и на тех, в отношении кого уголовное преследование прекращено по нереабилитирующим основаниям.

В Определении от 23 июня 2009 г. № 1012-О-О Конституционный Суд РФ признал соответствующие ограничения в отношении сотрудников органов внутренних дел соответствующими Конституции РФ, объяснив это особым видом данной государственной службы, ее направленностью на реализацию публичных интересов, обусловленностью особыми задачами, принципами организации и функционирования правоохранительной службы, необходимостью поддержания доверия граждан и т.д. [4]

С указанными доводами Конституционного Суда РФ можно согласиться. Но тогда получается, что статус педагогического работника сопоставим со статусом сотрудника правоохранительных органов и даже судьи, поскольку только для судей и работников, осуществляющих трудовую деятельность, связанную с несовершеннолетними, установлены ограничения на профессию только за факт уголовного преследования без обвинительного приговора суда.

А. Сомов справедливо отмечает, что все это не согласуется с требованием УК РФ о том, что после погашения или снятия судимости все связанные с нею негативные правовые последствия уже не должны более применяться [7, с. 10].

Действующая с 1 января 2015 года редакция статей 331 и 351.1 ТК РФ разрешает лицам, имевшим судимость за совершение указанных в этих статьях преступлений небольшой тяжести и преступлений средней тяжести, и лицам, уголовное преследование в отношении которых по обвинению в совершении этих преступлений прекращено по нереабилитирующим основаниям, могут быть допущены к трудовой деятельности в сфере образования, воспитания и т.д. с участием несовершеннолетних при наличии решения комиссии по делам несовершеннолетних и защите их прав, созданной высшим исполнительным органом государственной власти субъекта Российской Федерации, о допуске их к соответствующему виду деятельности.

Считаем, что указанное положение в части действия в отношении лиц, уголовное преследование в отношении которых прекращено, как минимум нарушает принцип разделения государственной власти на законодательную, исполнительную и судебную, поскольку, по сути, передает комиссии по делам несовершеннолетних полномочия в сфере правосудия. Члены комиссии вынуждены принимать решение о степени общественной опасности человека и о необходимости ограничения его трудовых прав, тогда как принятие таких решений должно входить в исключительную компетенцию суда.

Выводы

В связи с изложенными выше аргументами целесообразно рассмотреть вопрос о внесении некоторых изменений в трудовое законодательство.

Конституционный Суд РФ в Постановление № 19-П от 18.07.2013 указал, что федеральный законодатель в силу необходимости дополнительной защиты несовершеннолетних должен ограничить доступ к педагогической и иной профессиональной деятельности с участием несовершеннолетних для лиц, имеющих или имевших судимость за совершение тяжких и особо тяжких преступлений из числа указанных в абз. 3 ч. 2 ст. 331 и ст. 351.1 ТК РФ, а также преступлений против половой неприкосновенности и половой свободы личности.

В связи с этим, а также приведенными выше аргументами, считаем, что если уголовное преследование в отношении лица прекращено по нереабилитирующим основаниям, то это должно являться причиной для установления запрета на осуществление трудовой деятельности в области оказания услуг несовершеннолетним только для лиц, обвиненных в совершении тяжких и особо тяжких преступлений, а также любых преступлений против половой неприкосновенности и половой свободы.

Соответственно, за комиссиями по делам несовершеннолетних должны остаться полномочия по допуску к трудовой деятельности, связанной с несовершеннолетними, только тех лиц, которые имели судимость за преступления небольшой и средней тяжести, кроме преступлений против половой неприкосновенности и половой свободы.

Также, как уже было сказано выше, действие любых запретов и ограничений трудовых прав для лиц, уголовное преследование в отношении которых прекращено по нереабилитирующим основаниям, должно применяться только в том случае, если принятие соответствующих решений, связанных с прекращением уголовного преследования, состоялось до 7 января 2011 года.

Библиографический список

1. Недельски Д. Социально-экономические права: демократия и равенство на всех уровнях // Конституционное право: Восточноевропейское обозрение. 2003. № 1 (42). С. 93–98.
2. О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации: Федер. закон Рос. Федерации от 31 декабря 2014 г. № 489-ФЗ // Собрание законодательства Рос. Федерации. 2015. № 1 (ч. I). Cт. 42.
3. О внесении изменений в статью 22.1 Федерального закона «О государственной регистрации юридических лиц и индивидуальных предпринимателей» и Трудовой кодекс Российской Федерации: Федер. закон Рос. Федерации от 23 декабря 2010 г. № 387-ФЗ // Собрание законодательства Рос. Федерации. 2010. № 52 (ч. 1). Ст. 7002.
4. Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Харитонова Александра Александровича на нарушение его конституционных прав частью второй статьи 19 Закона Российской Федерации «О милиции»: Определение Конституционного Суда РФ от 23.06.2009 № 1012-О-О [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
5. По делу о проверке конституционности пункта 13 части первой статьи 83, абзаца третьего части второй статьи 331 и статьи 351.1 Трудового кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан В.К. Барабаш, А.Н. Бекасова и других и запросом Мурманской областной Думы: Постановление Конституционного Суда РФ от 18.07.2013 № 19-П // Вестник Конституционного Суда РФ. 2014. № 1.
6. Пресняков М. Ограничения на работу с детьми: новеллы действующего законодательства // Трудовое право. 2013. № 3. С. 39–56.
7. Сомов А. Трудовые права особого субъекта // ЭЖ-Юрист. 2011. № 35. С. 10.
8. Худолей К.М. Конституционность решений ЕСПЧ и их исполнимость // Вестник Пермского университета. Юридические науки. 2013. № 2. С. 93–101.
9. Dressler J. Criminal Law. Second edition. The Ohio State University, 2010. 69 p.
10. James V. Calvi, Susan Coleman. American law and legal systems. Third edition. 1997. 362 p.