УДК 34.03:347

МЕСТО КАТЕГОРИИ НЕПРЕОДОЛИМОЙ СИЛЫ В ПОНЯТИЙНОМ АППАРАТЕ ГРАЖДАНСКОГО ПРАВА

Н.М. Головин

Аспирант кафедры гражданского права

Пермский государственный национальный исследовательский университет

614990, г. Пермь, ул. Букирева, 15

E-mail: Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра. <

В статье исследуется вопрос о месте категории непреодолимой силы в понятийной системе гражданского права. Для его решения необходим анализ базовых цивилистических проблем: содержания противоправности и вины как элементов гражданского правонарушения, а также их соотношения между собой. Предлагается отказаться от объективистского понимания вины, закрепленного в ГК РФ, а также усовершенствовать ГК РФ посредством интеграции в него раздела «Обстоятельства, исключающие противоправность деяния», который должен содержать в том числе понятие и непреодолимой силы.

 Ключевые слова: непреодолимая сила; гражданско-правовая ответственность; освобождение от ответственности; исключение ответственности; вина; противоправность

Не вызывает сомнений, что главное функциональное назначение категории непреодолимой силы в системе гражданского права связано с институтом гражданско-правовой ответственности. Она является всеобщим основанием для устранения гражданско-правовой ответственности, как договорной, так и внедоговорной, как виновной, так и безвиновной. Однако такая взаимосвязь может существовать в двух формах: освобождения от ответственности и исключения ответственности.

Эти подходы существенно различаются, при этом их содержание, а также тождество и различие по отношению друг к другу не получили должного освещения в законодательстве, практике и научной литературе.

Различие между ними заключается в следующем: «освобождение от гражданско-правовой ответственности – это безусловное и окончательное избавление от обязанности претерпевать меры ответственности за совершенное, имеющее необходимые элементы состава гражданское правонарушение в связи с нецелесообразностью привлечения к ответственности по основаниям, предусмотренным законом. … В то же время, исключение гражданско-правовой ответственности – это избавление от привлечения к ответственности в связи с отсутствием в деянии лица одного или нескольких элементов (условий) состава конкретного гражданского правонарушения» [2, с. 7].

Для решения вопроса о том, освобождает непреодолимая сила от ответственности или исключает ее, а если исключает, то какой именно из элементов правонарушения, необходимо обратиться к практике, которая, как известно, верифицирует истинность любого предположения.

Когда ответчики активно ссылаются на непреодолимую силу, то, разрешая вопрос о допустимости применения данной ссылки, суды, как правило, исследуют следующий фактор: была ли проявлена должная степень осмотрительности, приняло ли лицо все меры для надлежащего исполнения обязательства, на которое воздействовали непреодолимые обстоятельства [27]; приложил ли должник надлежащие усилия для обеспечения сохранности имущества кредитора, которое полностью или частично разрушено вследствие непреодолимой силы [20; 21; 31; 35] (при неисполнении обязательств по хранению и перевозке). Или же, в другой терминологии, были ли со стороны лица приложены достаточные усилия для преодоления неблагоприятных последствий непреодолимых препятствий [37], для их предотвращения [33].

Если обобщить, то при исследовании допустимости применения нормы о непреодолимой силе с неизбежностью встает вопрос об исключении такого элемента гражданского правонарушения, который заключается в «непринятии всех мер заботливости и осмотрительности».

Пункт 1 статьи 401 через эту формулировку определяет вину. Сообразно с этим многие теоретики также пишут о том, что в гражданском праве непреодолимая сила обусловливает невиновность должника [5, с. 16; 10, с. 44; 12, с. 26–27].

Другие авторы доводят изложенное выше мнение до логического конца, отмечая, что при воздействии на процесс исполнения обязательства обстоятельств непреодолимой силы отсутствует вина должника [17, с. 22; 18, с. 80]; что при рассмотрении споров, связанных с непреодолимой силой, судом фактически выясняется вопрос вины должника [13, с. 21].

Иногда и судебные органы, решая вопрос об ответственности лица, аргументируют это тем, что «ответчик не исполнил свои обязательства в связи с обстоятельствами непреодолимой силы …, в связи с чем суд пришел к выводу об отсутствии его вины» [25], или: «стороны не несут ответственности при наступлении обстоятельств непреодолимой силы …, материалами дела однозначно не установлена вина ответчика в причинах происшедшей аварии» [28]. В обоих делах вина оценивалась не как субъективное состояние психики, а как объективированный вовне факт непринятия всех мер по недопущению и ликвидации последствий непреодолимой силы.

Вместе с тем другая группа исследователей-цивилистов полагает, что легальное понятие вины «соответствует не субъективной стороне правонарушения, а объективной, а именно – юридически значимому бездействию как форме противоправного поведения» [1, с. 138; 8, с. 140]. И потому сторонники такой позиции логично делают вывод о том, что непреодолимая сила исключает именно противоправность деяния [2, с. 29].

Такая противоречивая ситуация ставит нас перед необходимостью определиться с базовой цивилистической терминологией, а именно с категориями вины и противоправности в гражданском правонарушении. В то же время это не должно заслонить первоочередные цели исследования. Однако исходные постулаты необходимо зафиксировать.

Вина и противоправность как элементы гражданского правонарушения. Вопрос о сущности гражданско-правовой вины разделил цивилистов на два лагеря: последователей психологической и объективистской теорий.

Сторонники первой концепции за исходный момент берут характеристики вины родом из общей теории права, а именно – «наличие отрицательного отношения лица к интересам советского общества, коллектива или гражданина» [16, с. 76]. Из отраслевых наук наиболее рельефно такое понимание прослеживается в рамках уголовного права. И цивилисты пытаются экстраполировать его в область права гражданского, полагая, что «под виной понимают психическое отношение лица к совершаемому им противоправному действию или бездействию» [6, с. 128].

Приверженцы противоположной теории – объективизма – считают, что «при общем сходстве понятия вины в советском уголовном и гражданском праве подход к установлению вины в данных отраслях диаметрально противоположный» [19, с. 29]; «психологические характеристики типа “субъективное отношени”, “умысел”, “неосторожность” и др. представляется непригодными, … более приемлемы понятие “деятельность”, “поведение”» [14, с. 64]. Вот пример типичного определения вины в соответствии с этим подходом: «вину неисправного должника образуют неиспользование им имевшихся возможностей и неприложение необходимых усилий для надлежащего исполнения обязательств» [15, с. 153]. Как уже отмечалось, объективистское понимание вины поддержано в п. 1 ст. 401 ГК.

Представляется, однако, что при объективистской концепции вина как элемент субъективной стороны состава гражданского правонарушения теряет свое истинное содержание. Вина есть единство интеллектуального и волевого моментов, а при объективизме первый из них теряется. Бездействие в форме непринятия мер – это лишь выраженный вовне результат интеллектуальных переживаний, произошедших в психике лица, но он не есть сами предшествующие ему субъективные психические процессы. А категория, содержание которой ограничивается объективным результатом, не включая в себя интеллектуальный аспект, уже не может называться виной. Это лишь юридически значимое бездействие как элемент объективной стороны состава гражданского правонарушения. И видится закономерным, что некоторые сторонники объективизма сводили вопрос доказывания невиновности лица исключительно к установлению объективных обстоятельств, препятствующих исполнению обязательства [7, с. 105; 14, с. 68], не придавая вине самостоятельного содержания.

Самое значимое, на наш взгляд, отличие вины в гражданском праве заключается в том, что она не имеет того большого значения, которое присуще ей в институтах карательной ответственности. В гражданском праве вина не является мерой ответственности, а в подавляющем большинстве случаев (при безвиновной ответственности) ее установление вообще не имеет юридического смысла. И объективистская позиция во многом выглядит как попытка путем стирания границ с противоправностью придать гражданско-правовой вине значение, сравнимое с ее значением в других отраслях права.

Смешение вины и противоправности, допущенное в п. 1 ст. 401 ГК РФ, имеет также и практический аспект.

Во-первых, при поведенческой трактовке вины остается невозможной безвиновная ответственность, поскольку вопрос о непреодолимой силе нельзя решить, не установив, были ли со стороны лица приняты необходимые меры. А поскольку ГК понимает под этим вину, то можно сказать, что нельзя решить вопрос о непреодолимой силе без решения вопроса о понимаемой в соответствии с ГК невиновности. Само легальное определение вины противоречит, таким образом, принципу ответственности независимо от вины. И это противоречие можно обнаружить на практике.

Как было сказано в одном из постановлений, принятых ФАС МО, «законодатель предусмотрел повышенную ответственность субъекта предпринимательской деятельности, т.е. ответственность без вины. Основанием для освобождения от ответственности может быть только непреодолимая сила, наличие непреодолимой силы доказывается должником. Таким образом, суд ошибочно включил в предмет доказывания обстоятельство, не имеющее значение для освобождения от ответственности (отсутствие вины), и, наоборот, не установил, имелась ли в данном случае непреодолимая сила. В связи с этим судебные акты подлежат отмене с передачей дела на новое рассмотрение» [24]. Но установить наличие непреодолимых обстоятельств без исследования вопроса о том, были ли приняты должником необходимые меры (т.е. был ли он невиновен, по смыслу ГК РФ), невозможно. Наблюдаемое противоречие вызвано исключительно неудачностью объективистского понимания.

Во-вторых, необходимо учитывать, что «единство гражданской и уголовной вины в советском праве проявляется в таких поступках, которые одновременно нарушают как гражданский, так и уголовный закон, а потому вызывают как гражданскую, так и уголовную ответственность» [11, с. 184]. Прежде всего речь идет об обязательствах из причинения вреда, которые по своей объективной стороне (деяние, направленное на причинение личного или имущественного вреда другому лицу) и по объекту (имущество, а также жизнь и здоровье гражданина) идентичны преступным деяниям, отличаясь от них характером и степенью общественной опасности. Зачастую одно и то же правонарушение может одновременно содержать состав и уголовного преступления, и гражданско-правового деликта. Потому и вред, причиненный в результате подобного преступления, очень часто компенсируется в порядке гражданского судопроизводства. И если за одно деяние наступает как карательная уголовная, так и компенсационная гражданская ответственность, то почему понятие вины лица в совершении деяния такого рода должно быть различным?

Однако на практике возникают ситуации, когда одно и то же деяние признается совершенным невиновно, с точки зрения уголовного закона, но с точки зрения требований, содержащихся в п. 1 ст. 401, вина все-таки обнаруживается. Проиллюстрируем симптоматичным примером.

Дело взято из практики ВС РФ. Касается оно возмещения вреда, причиненного в результате взаимодействия источников повышенной опасности (дорожно-транспортного происшествия). При взаимодействии двух источников их владельцы отвечают на основе вины (абз. 2 п. 3 ст. 1079 ГК РФ). По материалам уголовного дела было установлено, что авария произошла «при сложных погодных условиях вследствие рассоединения у автомобиля воздуховода стояночной тормозной системы, повлекшей самопроизвольное срабатывание механизмов затормаживания задних колес и занос автопоезда с разворотом на полосу встречного движения», т.е. вследствие непреодолимой силы.

Уголовное преследование было прекращено за отсутствием состава преступления. Но, разрешая деликтный спор, суд указал, что отсутствие состава преступления не может свидетельствовать об отсутствии вины в причинении вреда и исключать гражданско-правовую ответственность [22].

Как видим, судом были полностью проигнорированы выводы, содержащиеся в уголовном деле. На лицо была возложена обязанность возмещения вреда, возникшего вследствие непреодолимых природных явлений и в причинении которого компетентными органами была установлена его полная невиновность. И, опять же, причина здесь кроется в несовершенстве легального определения гражданско-правовой вины.

Что касается собственно противоправности как элемента гражданского правонарушения, то она может исключаться не только в силу отсутствия факта нарушения норм права, условий договора, а также по наличию юридических фактов, опосредующих управомоченность на причинение вреда. Существуют также «такие специфические условия, которые исключают оценку поведения как противоправного, несмотря на нарушение субъектом требований закона, договора, обычаев, повлекшее неисполнение или ненадлежащее исполнение обязательств. Эти обстоятельства сами по себе отражают правомерность поведения лица, которое лишь внешне образует противоправное деяние» [9, с. 81]. В ситуациях такого рода «само нарушение субъективных гражданских прав … не носит противоправного характера в силу невозможности исполнения обязательства, которая возникла по обстоятельствам, за которые должник не отвечает» [4].

Схожим образом и умаление чужого личного или имущественного блага под воздействием непреодолимой силы образует лишь внешне противоправное деяние, которое является в действительности правомерным в силу того, что у лица нет возможности его не совершить.

Представляется, что проблема смешения вины и противоправности, допущенная законодателем в п. 1 ст. 401 ГК, а также происходящие от нее практические и теоретические противоречия могут быть разрешены, если в статье ГК РФ «Основания ответственности» вместо объективистского понимания вины закрепить презумпцию противоправности. Де-факто, объективистское понимание вины уже превратило презумпцию вины в презумпцию противоправности, поскольку позволяет ее толковать так: «если … не были представлены доказательства о принятии всех возможных мер, … лицо является виновным в неисполнении договорного обязательства» [3].

Презумпция противоправности, закрепленная в ГК РФ, может звучать следующим образом: «лицо несет ответственность, если не докажет, что приняло все возможные от него меры заботливости и осмотрительности для исполнения обязательства или для предотвращения причинения вреда».

Значение непреодолимой силы как обстоятельства, исключающего противоправность деяния. Вследствие господства поведенческой теории вины в современном гражданском праве судебная практика, несмотря на закрепленную ГК РФ ответственность предпринимателей независимо от вины, почти всегда оценивает непреодолимую силу как показатель невиновности.

Приведем соответствующие примеры из мотивировочных частей судебных актов. «Форс-мажорные обстоятельства … имеют значение лишь для установления вины при применении ответственности к стороне, не исполнившей обязательство» [29], – отмечается ФАС СКО. Аналогично и ФАС ДВО, отклоняя кассационную жалобу, указывает: «суды обеих инстанций пришли к обоснованному выводу о наличии чрезвычайных и непредотвратимых обстоятельств, повлекших повреждение имущества истца, что свидетельствует об отсутствии вины общества в причинении взыскиваемого ущерба, что исключает в данном случае возможность удовлетворения заявленного иска» [34].

Особенно выразительно тенденция отождествления невиновности и непреодолимой силы прослеживается в практике арбитражных судов по разрешению дел из административных правонарушений, поскольку по данной категории споров вина подлежит обязательному исследованию.

Отсутствие возможности соблюсти таможенные правила, в том числе по обстоятельствам, не относящимся к чрезвычайным, объективно непредотвратимым или непреодолимым в любом случае исключает наличие в действиях (бездействии) юридического лица вины [30] – указывает в одном из постановлений ФАС СЗО. «Законодатель … подтверждает отсутствие субъективной стороны при привлечении к ответственности предприятия в случае действия непреодолимой силы» [26], – вторит ему ФАС СКО.

Такой подход в практике примечателен тем, что, как правило, непреодолимые обстоятельства исследуются в последнюю очередь, уже после решения вопросов об определении размера вреда или убытков, о наличии причинной связи. Данный процессуальный механизм хорошо прослеживается в следующей формулировке, изложенной в одном из судебных актов: «установив факт причинения убытков в сумме стоимости утраченного груза; причинно-следственную связь между действиями предпринимателя и причинением истцу указанных убытков, а также отсутствие обстоятельств непреодолимой силы» [36].

И потому зачастую судам приходится устанавливать множество излишних для решения дела фактов, перед тем как перейти к исследованию обстоятельств непреодолимой силы. Между тем такой подход приводит к усложнению и затягиванию судебных процессов.

Характерно в данной связи дело, касающееся возмещения вреда, причиненного террористическим актом - подрывом поезда. Иск был подан к железной дороге как владельцу источника повышенной опасности. В процессе судебного следствия было установлено, что ответчик использовал вагоны в соответствии со всеми требованиям безопасности, а также то, что вред здоровью истцов был причинен не вследствие воздействия источника повышенной опасности, а в результате непреодолимой силы – теракта. Данных выводов было бы достаточно для отказа в иске, поскольку с достоверностью установлено отсутствие противоправности ответчика и исследование иных элементов состава не имело юридического смысла.

Однако наряду с этим суд также провел достаточно непростое исследование, посвященное тому, какие именно повреждения здоровью претерпели истцы; все ли заявленные истцами расходы на лечение являются обоснованными; являлось ли необходимым лечение в европейской клинике, предпринятое одним из истцов, и, соответственно, подлежали ли компенсации расходы, понесенные им в связи с этим; получили ли истцы полагающиеся им как жертвам терроризма компенсации из бюджета и т.п. [38]. Но эти вопросы имели бы значение только при недоказанности ответчиком воздействия непреодолимой силы, а данном деле носили лишь характер лишней нагрузки.

Представляется, что если бы непреодолимая сила занимала в ГК РФ «свое место» – обстоятельства, исключающего противоправность, то вопрос о ней исследовался бы в первую очередь и лишь в случае установления отсутствия непреодолимой силы суды переходили бы к изнурительному исследованию иных элементов правонарушения. Это способствовало бы процессуальной экономии и скорости рассмотрения споров.

Думается, что для этого целесообразно заимствовать опыт УК РФ, в котором есть специальный раздел, озаглавленный «Обстоятельства, исключающие преступность деяния», и включить в ГК РФ раздел «Обстоятельства, исключающие противоправность деяния». Заметим, что и ранее в литературе неоднократно поднимался этот вопрос [2, с. 27, 9, с. 80].

Обнаружение любого из числа таких обстоятельств, в том числе и непреодолимой силы, будет свидетельствовать о правомерности деяния лица и, как следствие, об утрате значения в исследовании остальных элементов правонарушения и автоматическом отказе в удовлетворении требований.

Библиографический список

1. Богданов Д.В. Освобождение от ответственности и ее исключение в российском гражданском праве: дис. … канд. юрид. наук. Пермь, 2012.192с.

2. Богданов Д.В.Освобождение от ответственности и ее исключение в российском гражданском праве: автореф. дис. … канд. юрид. наук. Пермь, 2012. 38с.

3. Богданов Д.Е. Вина как условие гражданско-правовой ответственности (анализ теории и судебной практики) [Электронный ресурс]. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».

4. Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Книга 1: Общие положения [Электронный ресурс]. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».

5. Зверева Е. Ответственность предпринимателя за нарушение договорных обязательств // Право и экономика. 1998. №10. С. 12–17.

6. Иоффе О.С. Обязательственное право. М.: Юрид. лит., 1975. 880 c.

7. Картужанский, Л.И. Ответственность за неисполнение договора в социалистическом хозяйстве // Вестн. Ленингр. ун-та. 1950. №4. С. 105–107.

8. Кузнецова О.А. Некоторые проблемы вины в гражданском праве // Второй пермский конгресс ученых-юристов: материалы междунар. науч.-практ. конф. (Пермь, ПГНИУ, 28-29 окт. 2011 г.) / отв. ред. О.А. Кузнецова. Пермь, 2011. С. 140–142.

9. Кузнецова О.А. Структура общей части института гражданско-правовой ответственности // Третий пермский конгресс ученых-юристов: материалы междунар. науч.-практ. конф. (Пермь, ПГНИУ, 12 окт. 2012 г.) / отв. ред. О.А. Кузнецова. Пермь, 2012. 286c. С. 80–82.

10. Ломидзе О., Ломидзе Э. Распределение неблагоприятных последствий случая между сторонами договорного обязательства: анализ законодательных решений // Хозяйство и право. 2003. №8. С. 42–53.

11. Матвеев Г.К. Вина в советском гражданском праве. Киев: Изд-во Киев. ун-та, 1955. 307с.

12. Овсиенко В.В. Проблема возмещения убытков в хозяйственном праве: автореф. дис. … д-ра юрид. наук. Харьков, 1972. 31 с.

13. Огнева К.О. Исключение и освобождение от ответственности за нарушение договора: автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 2012. 29 с.

14. Пугинский Б.И. Гражданско-правовые средства в хозяйственной деятельности. М.: Юрид. лит., 1984. 224 с.

15. Пугинский Б.И. Применение принципа вины при регулировании хозяйственной деятельности // Сов. государство и право. 1979. С. 63–70.

16. Самощенко И.С., Фарукшин М.Х. Ответственность по советскому законодательству. М.: Юрид. лит., 1971. 240 с.

17. Сыроежкина М.С.Основания освобождения предпринимателей от гражданско-правовой ответственности // 2010. №6. С. 18–22.

18. Тактаев И.А. Условия гражданско-правовой ответственности // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 11: Право. 2001. №6. С. 74–85.

19. Тархов В.А. Обязательства, возникающие из причинения вреда: учеб. пособие для студ. Саратов: Коммунист, 1957. 121 с.

20. Определение ВАС РФ от 14.07.2009 №21-В09-1 [Электронный ресурс]. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».

21. Постановление Президиума ВАС РФ от 20 окт. 2010 г. №3585/10 [Электронный ресурс]. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».

22. Определение ВАС РФ от 27 дек. 2010 г. №ВАС-17237/10 [Электронный ресурс]. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».

23. Постановление ФАС СКО от 30 авг. 2001 г. №Ф08-2751/2001 [Электронный ресурс]. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».

24. Постановление ФАС МО от 9окт.2001 г. по делу №КГ-А40/5553-01 [Электронный ресурс]. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».

25. Постановление ФАС МО от 27 марта 2002 г. по делу №КГ-А40/1527-02 [Электронный ресурс]. Доступ из справ.-правовой системы«КонсультантПлюс».

26. Постановление ФАС СКО от 21 нояб. 2002 г. по делу №Ф08-4297/2002-1497А [Электронный ресурс]. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».

27. Постановление ФАС ВВО от 24 окт. 2003 г. по делу №А43-3767/2003-1-125 [Электронный ресурс]. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».

28. Постановление ФАС ДВО от 2 нояб. 2004 г. №Ф03-А73/04-1/3056 [Электронный ресурс]. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».

29. Постановление ФАС СКО от 5 мая 2005 г. по делу №Ф08-1096/2005 [Электронный ресурс]. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».

30. Постановление ФАС СЗО от 22 февр. 2006 г. по делу №А56-25165/2005 [Электронный ресурс]. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».

31. Постановление ФАС ВСО от 11 мая 2006 г. по делу №А58-2317/04-Ф02-2074/06-С2 [Электронный ресурс]. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».

32. Постановление ФАС СКО от 3 сент. 2009 г. по делу №А53-7292/2009 [Электронный ресурс]. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».

33. Постановление ФАС ВВО от 10 дек. 2010 г. по делу №А82-1970/2010 [Электронный ресурс]. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».

34. Постановление ФАС ДВО от 7 февр. 2012 г. №Ф03-7013/2011 [Электронный ресурс]. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».

35. Постановление ФАС СЗО от 6 сент. 2012 г. по делу №А56-64866/2010 [Электронный ресурс]. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».

36. Постановление ФАС УО от 24 сент. 2012 г. №Ф09-7149/12 [Электронный ресурс]. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».

37. Постановление Девятого арбитражного апелляционного суда от 22 мая 2012 г. №09АП-9187/2012-ГК [Электронный ресурс]. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».

38. Определение Мосгорсуда от 26 сент. 2011 г. по делу №33-27813 [Электронный ресурс]. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».