УДК 340

К ВОПРОСУ О ПОНЯТИИ МЕЖДУНАРОДНОЙ ПРАВОВОЙ СИСТЕМЫ

Т.А. Болнокина

Соискатель кафедры теории и истории государства и права

Ярославский государственный университет им. П.Г. Демидова. 150000, г. Ярославль, ул. Советская, 14

E-mail: Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.

Статья посвящена анализу основных подходов к понятию «международная правовая система», ее характерным признакам и структуре

Ключевые слова: правовая система; национальная правовая система; международная правовая система; взаимодействие правовых систем; система права; нормативное предписание; правосознание; юридическая практика; субъекты международного права

В отечественной юридической науке взаимодействию международного и внутригосударственного права всегда уделялось особое внимание [15–17; 23 и др.]. В последнее время ученых все более интересует вопрос о соотношении международного и внутригосударственного права именно как правовых систем [1, 5].

Правовая система – это комплексная правовая категория, отражающая правовую сторону организации общества, целостную правовую действительность. «Ее предназначение, – пишет В.В. Гаврилов, – состоит в отображении основных правовых явлений, существующих в конкретном административно-территориальном или национально-государственном образовании, их взаимных связей и отношений с основным, главным компонентом данной системы – правом в его нормативном закреплении» [4, с. 98].

Правовая система понимается как понятие более широкое, чем система права. Однако следует отметить, что в отдельных трудах по теории права она до сих пор отождествляется с понятием «система права» [18, с. 211–212; 19, с. 180–183].

В научном обихрде юристов-междуна­родников, как и теоретиков права, отсутствует единое понятие международной правовой системы [8, с. 29–34]. Анализ соответствующей юридической литературы позволяет выделить следующие основные подходы к понятию «международная правовая система».

Не отрицая тех различий, которые существуют между национальным и международным правом, следует отметить, что в основе указанных систем находится определенная совокупность нормативных предписаний. Можно провести и другие параллели между производными от права элементами национальной и международной правовых систем [21, с. 91–114].

Как указывал А.М. Васильев, «различия в предмете регулирования и другие, важные при анализе и для понимания своеобразия как национального, так и международного права, не образуют между ними непроходимой пропасти. Это различия внутри одного рода явлений… Можно сказать, что рассматриваемые системы представляют две стороны в праве, но меру правового они сохраняют в равной степени. Поэтому различия национального и международного права не могут заслонить их родовой общности» [3, с. 67–68].

Указанную точку зрения разделяют не все ученые. Так, Е.Т. Усенко отмечает, что «сопоставление категорий обеих правовых систем обнаруживает столь существенные различия между ними, что попытка охвата теорией права этого разнообразия могла бы увести ее в мир таких абстракций, что она утратила бы характер подлинной теории… права» [20, с. 54].

Думается, что приведенный выше тезис не соответствует современным реалиям, поскольку ставит под сомнение саму возможность взаимодействия национального и международного права в качестве правовых систем. Можно уверенно сказать, что с каждым годом между данными правовыми системами как в теоретическом, так и практическом аспекте возникает все больше точек соприкосновения.

Подтверждением сказанного служит в том числе расширение предмета регулирования международного права, которое развивается в двух направлениях. Для первого из них характерна регламентация этой нормативной правовой системой новых направлений межгосударственного сотрудничества. Содержание второго определяет все более глубокое регулирующее воздействие международно-правовых норм на сферу внутригосударственных отношений. В результате этого в современной российской и зарубежной правовой доктрине значительное распространение получила точка зрения, согласно которой о том, что определенные сегменты сферы внутригосударственных отношений должны рассматриваться как объекты совместного регулирования с участием как внутригосударственных, так и международно-правовых норм [4, с. 105].

С.Ю. Марочкин считает, что, если вести речь о правовой системе, эта проблема «выглядит объемнее, чем просто соотношение и взаимодействие национального и международного права, о чем писали и дискутировали ранее. Само право, его система – основополагающее начало правовой системы, но именно начало. Правовая система гораздо шире, она охватывает все правовые стороны жизни. Такой подход к правовой системе, выработанной в общей теории, – характеристика ее как “всего правового” – в принципе, пригоден и к международно-правовой системе» [10, с. 13].

На наш взгляд, определение правовой системы в качестве «всего правового» является неоправданно широким и стирает границы между данным понятием и понятием «правовая действительность».

По мнению В.В. Гаврилова, международная правовая система «представляет собой целостную совокупность правовых норм международного происхождения, международных органов и организаций, а также международно-правового сознания, обеспечивающих в процессе юридической практики урегулирование выходящих за пределы национальных границ общественных отношений, возникающих между субъектами мирового сообщества» [4, с. 112].

Вышеназванное определение вызвало у некоторых ученых ряд серьезных возражений. Так, С.В. Черниченко критически относится к включению в правовую систему органов, учреждений и организаций, «если основой этой системы являются правовые нормы. Органы и учреждения государства не могут быть правовыми нормами, если только не считать, что они сами тоже нормы. Они участвуют в разработке, принятии и/или применении правовых норм, но сами они к ним не относятся. Они – явления иного порядка, нежели правовая система» [22, с. 10].

На наш взгляд, указанное замечание можно было бы считать обоснованным, если бы речь шла о понятии «система права», а не о понятии «правовая система». Ограничивать последнюю только правовыми нормами представляется в корне неверным. Впрочем, С.В. Черниченко дает и другое определение правовой системы, говоря, что под ней «действительно можно понимать и систему органов, учреждений, государств и т.д., так или иначе причастных к разработке, принятию и применению правовых норм. Было бы, по-видимому, неправильным смешивать два разных значения правовой системы» [22, с. 10]. Однако ни в первом, ни во втором случае автор не обосновывает основания и причины установления различных значений одного понятия.

У международной правовой системы, как и у национальной правовой системы, есть своя институциональная составляющая, которая представлена совокупностью различных международных органов и организаций, выполняющих следующие группы задач. Во-первых, международные органы и организации осуществляют широкий спектр организационно-исполнительных, контроль­ных и судебных функций в целях своевременной и полной реализации на практике международных правовых предписаний. Во-вторых, своей деятельностью они способствуют сближению позиций отдельных стран, в том числе путем выработки ими согласованных международно-правовых документов (как правило, международных договоров). В-третьих, международные органы и организации сами принимают активное участие в международном правотворчестве путем участия в договорном процессе или путем осуществления собственной нормотворческой деятельности.

Вызывает сомнение тезис С.В. Чер­ниченко о том, что правосознание не должно включаться в правовую систему. «Это не компонент правовой системы, – пишет он, – а, скорее, питательный исходный материал правовой системы, так сказать, предсистема. Правосознание так и может остаться правосознанием, не послужить основой для создания норм права… Оно как таковое не имеет нормативной основы, иначе надо будет признать, что в принципе правовая система возможна без права. Правосознание, вероятно, не входит в правовую систему и при осуществлении права (т.е. в процессе правоприменения)» [22, с. 9].

Теория правосознания является одним из основных разделов общей теории права. Право не может существовать вне человеческого сознания, право становится правом, лишь «преломляясь» сквозь сознание социального субъекта [14, с. 385].

Обычно под правосознанием понимается совокупность идей, чувств, взглядов и представлений, выражающая отношение людей к существующим и желаемым юридическим явлениям. Основными компонентами правосознания являются правовая психология и идеология [7, с. 19].

Правосознание, по образному выражению Н.С. Малеина, существует «до», «после» права или «параллельно» с ним и является, с одной стороны, его источником, отражающим объективные потребности развития общества, а с другой – одним из обязательных механизмов (инструментов) его реализации, воплощения в жизнь [13, с. 388].

«Будучи непосредственным источником права, – пишет Н.Л. Гранат, – правосознание находит свое выражение в правовых актах, оказывает воздействие на сам процесс и результаты правотворчества. В соответствии с содержанием правового сознания вырабатываются содержание и форма юридических актов, определяются структурные особенности отдельных норм права и правового акта в целом» [13, с. 388].

Правотворческая практика содержит множество примеров решающего воздействия правосознания на приятие законов и иных нормативных правовых актов. Правовые нормы, в свою очередь, оказывают влияние на развитие правового сознания граждан, формирование правильных представлений о принципах и нормах права, правовых отношениях, ответственности. Тот факт, что исполнение правовых норм в большинстве случаев осуществляется сознательно, в силу внутреннего убеждения, такие свидетельствует о регулирующей роли правосознания.

Правовое сознание занимает особое место и в процессе реализации норм права, в том числе при принятии правоприменительных актов, разрешении конкретных юридических дел. Эффективность правовой деятельности и результат каждого решения (правомерное или противоправное) оцениваются также на основе правосознания.

Таким образом правосознание является органической составной частью правотворческой и правореализующей деятельности, необходимым компонентом правовой системы. Мы разделяем мнение тех исследователей, которые правосознание включают в структуру правовой системы, как в статистическом, так и динамическом ее представлении.

Допустимо ли рассматривать указанный компонент применительно к международной правовой системе? Думаем, что да. Как верно указывает Л.Х. Мингазов, «создание норм международного права предполагает наличие общего международно-правового сознания… Общее международно-правовое сознание формируется в процессе взаимодействия и противоборства различных систем государственного международно-правового сознания и служит предпосылкой образования общепризнанных норм международного права» [12, с. 83–84].

Еще в 70-х гг. XX в. Ю.Я. Баскин и Д.И. Фельдман отмечали, что не может быть общего определения понятия правосознания, которое не охватывало бы его международно-правовой аспект. «И если согласиться с тем, – писали они, – что правосознание – это выражение сознания политического в категориях прав и обязанностей юридического характера и в таких производных от них категориях, как законное и незаконное, правовое и неправовое, то эти категории должны пониматься не узко, а широко, включая законное и незаконное, правовое и неправовое не только внутри государства, но и в международных отношениях» [2, с. 121].

Характеристика международной правовой системы будет неполной, если не сказать и о другом ее структурном элементе – юридической практике, которая охватывает деятельность всех субъектов международного права по созданию и реализации международно-правовых норм.

Особенность статуса субъектов международного права состоит в том, что они не только обладают правами и обязанностями по международному праву, но и могут непосредственно участвовать в создании и осуществлении его норм. Только образования, отвечающие отмеченному выше требованию, способны быть субъектами международного права. Поэтому, как справедливо отмечает И.И. Лукашук, круг субъектов не может быть произвольно расширен [9, с. 19–20]. Это следует иметь в виду прежде всего в связи с попытками некоторых ученых придать статус субъектов международного права физическим и юридическим лицам [6, с. 100].

Общепризнанными субъектами международного права являются государства и межгосударственные организации. Государствоподобные образования (вольные города и т.п.) – это, по сути, те же государства, но созданные на основе международного договора и имеющие ограниченную международную правоспособность.

Говоря о международной правосубъектности народов, следует отметить, что речь идет не о любом народе, определенные круги которого заявляют претензию на свою независимость, а только если имеются действительные предпосылки становления государственности этого народа. После формирования нового государства все действия национально-освободительного движения, включая принятие им международных обязательств, рассматриваются как действия нового государства.

Признание индивида субъектом международного права потребовало бы изменения самой природы этого права. Сторонники признания за индивидом статуса субъекта международного права ссылаются на то, что это право может непосредственно создавать для индивида права и обязанности. Действительно, это возможно, но только в особом случае, когда, используя национальное право, необходимая цель не может быть достигнута.

В зарубежной и российской юридической литературе все более активно поддерживается идея признания за крупными транснациональными корпорациями (далее – ТНК) статуса субъекта международного права [11, с. 29]. Сторонники рассматриваемой концепции утверждают, что ТНК не принадлежит какой-либо одной национальной правовой системе. Между тем, как указывает И.И. Лукашук, деятельность ТНК может и должна регулироваться путем взаимодействия международного и национального права. Кроме того, концепция международной правосубъектности ТНК обсуждалась Комиссией международного права в ходе кодификации права договоров, но была отклонена. Международный суд также признал, что споры, возникающие из соглашения иностранной корпорации с государством, должны решаться на основе национального права [9, с. 29–30].

Учитывая изложенное, можно сделать вывод о том, что международная правовая система представляет собой единый комплекс взаимосвязанных и взаимодействующих между собой правовых явлений (международно-правовых норм, субъектов международного права и международно-правового сознания), воздействующих в процессе юридической практики на общественные отношения, выходящие за пределы внутригосударственного права, с целью их урегулирования и обеспечения.

Библиографический список

1. Барциц И.Н. Международное право и правовая система России // Журнал рос. права. 2001. №2. С. 12–20.
2. Баскин Ю.Я., Фельдман Д.И. Международное право: проблемы методологии. М.: Междунар. отношения, 1971. 176 с.
3. Васильев А.М. О системах советского и международного права // Сов. государство и право. 1985. №1. С. 64–72.
4. Гаврилов В.В. Понятие национальной и международной правовых систем // Журнал рос. права. 2004. №11. С. 98–112.
5. Идрисов Т.И. Влияние норм международного права на формирование российской правовой системы // Право и политика. 2007. №4. С. 55–60.
6. Карташкин В.А. Права человека в международном и внутригосударственном праве / Рос акад. наук, Ин-т государства и права. М., 1995. 135 с.
7. Карташов В.Н. Теория правовой системы общества: учеб. пособие: в 2 т. / ЯрГУ. Ярославль, 2006. Т. 2. 544 с.
8. Лайтман В.И. Становление и развитие международно-правовой системы // Юрид. зап. / ЯрГУ им. П.Г. Демидова; под ред. В.Н. Карташова, Л.Л. Кругликова, В.В. Бутнева. Ярославль, 2001. С. 29–34.
9. Лукашук И.И. Международное право. Общая часть: учебник. 2-е изд, перераб. и доп. М.: Изд-во «Бек», 2001. 432 с.
10. Марочкин С.Ю. Действие норм международного права в правовой системе Российской Федерации. Тюмень: Изд-во Тюм. гос. ун-та, 1998. 200 с.
11. Марочкин С.Ю. Нормы и источники международного права в правовой системе России: проблема освоения в теории и развития в законодательстве конституционного принципа // Государство и право. 2010. №11. С. 26–36.
12. Мингазов Л.Х. Эффективность норм международного права. Казань: Изд-во Каз. ун-та, 1990. 208 с.
13. Общая теория государства и права: в 2 т. / под ред. М.Н. Марченко. М.: Зерцало, 2000. Т. 2. 656 с.
14. Поляков А.В. Общая теория права: Проблемы интерпретации в контексте коммуникативного подхода: курс лекций. СПб.: Изд. Дом С.-Петерб. гос. ун-та, 2004. 864 с.
15. Рияд Т.Ш. Соотношение международного и внутригосударственного (национального) права: дис. … д-ра юрид. наук. М., 2003. 327 с.
16. Рубанов А.А. Международное право и сосуществование национальных правовых систем // Сов. ежегодник междунар. права. 1981. М., 1982. С. 110–125.
17. Рубанов А.А. Теоретические основы международного взаимодействия национальных правовых систем М.: Наука, 1984. 157 с.
18. Теория государства и права: учебник / под ред. В.В. Лазарева. М.: Юрист, 2001. 520 с.
19. Теория государства и права: учебник для вузов / под ред. Г.Н. Манова. М.: Вече, 1995. 318 с.
20. Усенко Е.Т. Соотношение категорий международного и национального (внутригосударственного) права // Сов. государство и право. 1983. №10. С. 73–89.
21. Фельдман Д.И. О системе международного права // Сов. ежегодник международного права. 1977. М., 1979. С. 91–114.
22. Черниченко С.В. Вопрос о соотношении международного и внутригосударственного права как правовых систем // Правоведение. 2009. №1. С. 6–34.
23. Черниченко С.В. Объективные границы международного и внутригосударственного права // Сов. ежегодник междунар. права. 1984. М., 1986. С. 81–103.