УДК 34.01

ПРАВО КАК УСЛОВИЕ САМОСОЗНАНИЯ: ИНТЕРСУБЪЕКТИВНАЯ ПАРАДИГМА ПРАВОПОНИМАНИЯ И.Г. ФИХТЕ

А.В. Бывальцева

Аспирант кафедры теории и истории государства и права

Пермский государственный национальный исследовательский университет

614990, г. Пермь, ул. Букирева, 15

E-mail: Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.

Статья посвящена анализу содержания и эвристического потенциала философско-правовой концепции немецкого философа Иоганна Готлиба Фихте (1762–1814). Констатируется необходимость реинтерпретации этой концепции с целью интеграции ее основных положений в предметно-методологический корпус интерсубъективной парадигмы правопонимания. Ключевыми положениями в новом прочтении философско-правовой концепции И.Г. Фихте являются ее деятельностный, коммуникативный, интерсубъективный, комплексный характер; определение права как условия восполнения экзистенциальной неполноты личности, ее самосознания и становления.

Ключевые слова: И.Г. Фихте; интерсубъективная парадигма правопонимания; деятельностная парадигма в объяснении правогенеза; процедура признания и признавания; «правовое состояние»; «Другое Я»; бессознательное; деперсонализация

 В ставшем классическим труде по юридической антропологии Н. Рулан заметил, что человек, всегда находящийся в поиске смысла всеобщего и своего собственного существования, постичь который сразу, путем одного опыта, невозможно, должен признать, что существует «неоспоримый параллелизм в процессах осмысления мира, Бога и права» [18, с. 236]. Однако парадигмальные для современного социо-гуманитарного знания выводы об антропоморфизме социальных институтов до сих пор не вполне интегрированы в область исследований теоретико-правовых, испытывающих концептуально-методологический диссонанс при анализе своей фундаментальной проблематики. Речь идет в первую очередь о конструкции правопонимания и правогенеза: объяснительные модели, которые используются в теории государства и права, могут быть, по мнению Н. Рулана, с которым, на наш взгляд, следует согласиться, отнесены к двум парадигмам: нормативной и процессуальной. Парадигма нормативного типа предполагает объяснение сущности права как корпуса норм, имеющих текстовую (в широком смысле) фиксацию. Парадигма процессуального анализа предполагает акцент на динамическом аспекте отношений, механизмах конструирования моделей взаимодействия. Обе эти парадигмы являются в известной мере односторонними. В преодолении этой односторонности Н. Рулану видится задача формирования парадигмы, условно называемой им «синтетической», сочетающей оба методологических подхода (анализ норм и анализ правовых явлений, правового поведения). Используя несколько иную оптику, О.Г. Данильян предлагает говорить о способах обоснования права, различающихся в зависимости от того, какая реальность представляется в качестве источника правовых смыслов. Такими способами являются объективизм, субъективизм и интерсубъективность. Правовой объективизм рассматривает право как часть «иной, чем оно само, реальности», главным образом, реальности общественных отношений, различные аспекты которых выступают направлением исследования отдельных теорий (юридический биологизм, юридический экономизм, политический объективизм, культурно-исторический объективизм, социологический объективизм). Правовой субъективизм соотносится с естественно-правовым мышлением, где сознание субъекта (как источника правосознания и правопорядка, продуцирующего идею и смысл права) является исходным основанием обоснования. Основными формами правового субъективизма являются правовой рационализм и философия ценностей. Интерсубъективность как способ обоснования права означает, что смысл права «не растворяется в сознании субъекта или во внешнем социальном мире, а раскрывается во взаимодействии (коммуникации) субъектов (по крайней мере, двух, а в принципе – всех)» [21, с. 48]. Право раскрывается различными гранями: «технико-юридической, социальной, духовно-моральной, антрополого-коммуникатив­ной». Интерсубъективная парадигма позволяет рассмотреть право «изнутри» в качестве «способа бытия человека с другими людьми» [21, с. 50]. Именно такая парадигма, на наш взгляд, способна преодолеть предметно-методологический диссонанс современной теории государства и права. В этой связи, думается, следует несколько изменить оптику восприятия социально-правовой реальности, дополнив ее феноменолого-коммуникативной методологией (ведь право, по свидетельству А.Ф. Закомлистова, использующего терминологию Б. Вальденфельса [3, с. 138],возникает из респонзивного дискурса [9, с. 218], а истина в праве пребывает в респонденции Я и Другого, является эксманентной [9, с. 234] и расценивается как модель коммуникативной истины [10, с. 24]), а также пересмотреть интерпретации некоторых философско-правовых концепций, чтобы наиболее полно использовать имеющийся в них эвристический объяснительный потенциал.

В этой связи предлагаем обратить внимание на философию права И.Г. Фихте. Традиционный вариант ее интерпретации как «субъективно-идеалистической», граничащей с солипсизмом, до сих пор встречающийся в научной и учебной литературе (даже у таких проницательных исследователей, как В.С. Нерсесянц [17, с. 489], Л.С. Мамут [11, с. 515], И. Г. Напалкова [12, с. 200], В.А. Бачинин [2, с. 334], В.П. Сальников [2, с. 334], В.Н. Кузнецов [14, с. 134]), показывает свою несостоятельность при более глубоком анализе, который обнаруживает ее коммуникативный, диалогический и комплексный характер. Рассмотрим основные положения философско-правовой концепции И.Г. Фихте. Методология, применяемая Фихте для анализа общества, права и государства, – трансцендентальный метод познания, с помощью которого возможно «познание предмета и самопознание личности, познающей этот предмет» [13, с. 184]. В целом Фихте, по свидетельству В.Ф. Пустарнакова, предпринявшего уникальное исследование по анализу и систематизации интерпретаций Фихте в России (наиболее частым пороком которых является поверхностное отнесение концепции Фихте к субъективному идеализму), «сознательно разрабатывал свою философию именно как идеал-реализм, или реальный идеализм» [22, с. 98]. Интересно отметить, что как «идеал-реалистическую» свою концепцию характеризует и Г.Д. Гурвич [1, с. 14], испытавший значительное влияние идей Фихте. Любопытно, что Гурвич – один из немногих – характеризует Фихте как родоначальника «реакции против естественного права» [8, с. 304], вопреки существовавшему (и продолжающему существовать) взгляду на концепцию Фихте как прочно укорененную в естественно-правовом типе правопонимания. Гурвич также предлагает говорить о целом направлении идей, незаслуженно проигнорированном в своей преемственности, соединяющем «юридический антииндивидуализм со спиритуализмом, возводя идею права на вершину почета». К представителям этого направления Гур­вич предлагает отнести «Гроция, Лейбница, Вольфа и их учеников, Фихте последнего периода и Краузе, физиократов также, как у Прудона и его немецкой «тени» – Марло, в исторической школе юристов – Моля, Аренса, Л. Фон Штейна вплоть до Гирке», также «доктрины Ориу и Салейля и в значительной степени Дюги, равно как и концепции некоторых теоретиков конструктивного синдикализма (особенно Максима Леруа), гильдейского социализма (Коль) и кооперативизма» [7, с. 49]. Для обозначения этого направления идей Гурвич предлагает использовать термин «трансперсонализм», подразумевающий особую «этическую концепцию, синтезирующую в себе противопоставление индивидуализма и универсализма в идее сверхсознательного потока чистого созидания». В смысле «обоюдного взаимопроникновения сверхсознательной деятельности и сознательного действия в рамках трансперсонального Целого, символизируемого в феномене «Мы», такое взаимопроникновение может быть охарактеризовано как имманентная тотальность» [7, с. 50].

В качестве верховного принципа своего учения Фихте называет деятельность. Согласимся с И.Н. Хряпченковой [30, с. 556] в том, что идеи Фихте легли в основу так называемой «деятельностной» парадигмы, и примем это обозначение как характеризующее интересующий нас аспект в объяснении правогенеза. Практически-нравственное отношение к миру Фихте считал фундаментальным, исходным, а познавательно-теоретическое – вторичным, производным от первого [5, с. 6].Для Фихте высшей инстанцией является практическое Я, нравственный закон. Уже Кант говорил о примате практического разума над теоретическим, оставляя границу между «умопостигаемым» и «чувственным» мирами. Фихте эту границу нивелирует, в результате познающий человеческий разум становится деятельным и созидающим, а деятельность в итоге становится универсальным принципом, аксиологическое (и гносеологическое) значение которого является первостепенным. Гносеология Фихте основывается на принципе «непосредственной достоверности» и принципе очевидности как последнем критерии знания, платформой которого является практическое Я, причем под практическим Фихте понимает именно сферу нравственного действия. Отдельный аспект деятельности – продуктивная способность силы воображения. Бессознательная деятельность Я, констатирует П.П. Гайденко, в понимании Фихте, лежит в фундаменте сознания, составляя его основную функцию, являясь неким коррелятом свободы Я. Фихте определяет субъект правосознания и «правового действия», настаивая на первичности правового действия материального Я, или лица (einePerson), т.е. деятельного субъекта, который приписывает себе некоторую ограниченную сферу своей деятельности. Стремление его состоит в самоограничении, полагании для себя границ и последовательном их преодолении. Это качество правового в субъекте может быть использовано в качестве объяснительной модели правогенеза (в более крупном масштабе – и антропогенеза) – появление табу, первых «протонорм», первых запретов. Крайне важным, подчеркивает Фихте, является самостоятельность этого акта, т.е. ограничение не внешнего (на уровне природного), а именно внутреннего порядка – самоограничение, полагание границ самим себе для самого себя. С точки зрения концептуального содержания табу как раз и может быть признано первой «из известных нам формой границы, которую человек полагает самому себе и бла­годаря которой он проводит грань между собой и природным миром» [4, с. 217].Между тем для самого субъекта табу воспринимается как внешнее ограничение сакрального характера (установленное богами и предками). Причину этого можно отыскать в описываемой Фихте деятельности работы продуктивного бессознательного воображения, итогом которой является продукт, который субъект всегда воспринимает как внешнюю реальность, от него не зависящую. Интересный смысл обретает содержание табу при попытке его интерпретации как побудительного мотива поступков: страх нарушения границ и переступания (преступления) запретов, оборачивающийся удовольствием, сам является гносеологической границей поведения (амбивалентности знания и свободы). Любопытным является утверждение П.П. Гайденко о том, что Фихте первым поставил проблему бессознательного как особой сферы, формирующей человеческую психику [4, с. 253].

Фундаментальный характер при описании правогенеза имеет проблема реальности чужого Я. Именно как попытка решения этой проблемы, считает П.П. Гайденко, и возникает философия права Фихте. Деятельность Я – это деятельность самополагания, достижения самотождественности. Но оказывается, что экзистенциальное значение для самосознания, являющегося актом самоопределения (действия практического Я), имеет право. Практическое у Фихте и есть правовое, полагает А.В. Гулыга [6, с. 154]. Недооцененным в истории политической и правовой мысли является утверждение Фихте о том, что именно право является необходимым условием возможности самосознания. Фихте, как проницательно заметил Т.С. Хоффманн, был первым, кто «последовательно зафиксировал конституцию права в самоконституции субъекта как конечного существа свободы» и обосновал понятие права «рефлексивно (отраженно, возвратно), т.е. отыскать право, значит найти в определенном смысле себя, самонахождение как действительно разумное и свободное в конечном мире» [29, с. 42]. Не случайно поэтому понятие индивида появляется у Фихте впервые именно в рамках философии права [6, с. 155]. В связи с тем что Фихте трактовал философию права расширительно, оказывается возможным объяснение сущности человека через социокультурный контекст. Вследствие того что Фихте объединил теоретическое самосознание с практическим (понятие делa-действия – Tathandlung) и констатировал практическую природу самосознания, а значит, и самоопределения, он пришел к выводу о том, что условием в самоопределении каждого индивида может быть только наличие других Я. Другое Я как условие возможности самого Я как разумного существа – главный тезис философии права Фихте [6, с. 123]. По мнению Ю.М. Татарниковой [19, с. 13], именно Фихте был основоположником первой философской теории признания. Справедливости ради следует отметить, что несколько ранее эту позицию высказал уже упоминавшийся Т.С. Хоффманн, отметивший, что в первом издании «Природного права» И.Г. Фихте «впервые была последовательно изложена теория признания как основополагающая реляция (отношение, взаимосвязь) для эмпиризма разумного существа»[29, с. 42]. Полноценный субъект, согласно Фихте, «немыслим без юридически значимых отношений признания (Anerkennungsrelationen)» [29, с. 42]. Категория признания, которую вводит Фихте для объяснения этого феномена, включает в себя как гносеологический, так и онтологический уровни, поэтому существование других Я является результатом не познания, а именно признания. Причем, подчеркивает Фихте, признание носит взаимный характер: «Никто не может признавать другого, если они взаимно не признают друг друга»[32, т. 2, с. 48], и означает не «акт сознания, а акт действия»[5, с. 133]. Самоопределение и освобождение субъекта возможно только через процедуру признания других свободных существ. Х. Трауб вслед за Фихте именует эти отношения «Мы-перспектива», полагая, что действие именно из этой перспективы является выходом из фиксируемой Фихте и существующей на современном этапе атомизации и рассолидаризации общества [20, с. 109].Любопытно, что пороки современной Фихте эпохи, яростно им осуждаемые, в изложении А.А. Чанышева характерны и для настоящего времени: скептицизм морального и гносеологического характера, инверсия идеи разумного эгоизма до «себялюбия», нигилизм, господство «утилитарно-адаптив­ных ориентаций», накопление «запасов мнений», «лоскутность агрегирования ни к чему не обязывающих позиций в культуре», изоляция оригинальных достижений и акцент на «вторичных интеллектуальных явлениях, преимущественная фокусировка внимания на критике», даже чтение при таких условиях становится разновидностью «бездумного потребления» [25, т. 2, с. 447], в результате «блокируется основополагающий (альтернативно дополнительный в нашем мире) коммуникативный канал – устная речь»[31, с. 248].Итогом окончательной реализации этих тенденций, основанных на «автономизации личности», может стать ситуация «разорванной социокультурной коммуникации», предотвратить которую можно только через социализацию личности, направленную на деперсонализацию, интеграцию в органическую целостность, тотальность рода (dieGattung) [31, с. 252].Так возникает «правовое состояние», т.е. многоуровневая система взаимно признающих друг друга субъектов. Именно в социально-правовой сфере происходит становление самосознания. На более поздних этапах развития учения Фихте дополняет свою объяснительную модель указанием на то, что в стадиальной иерархии духовного развития человека реализацией высшей нравственности являются наука, искусство и «социально-правовое творчество». В этом процессе мы можем увидеть интересные коннотации, включающие соотнесение этой точки зрения не только с теорией творческого Эроса Платона, но и с православной этикой любви, рассуждением только с точки зрения которой, как замечает Б.В. Марков [16, с. 136], возможно раскрытие «смысложизненных аспектов социальных институтов».

Таким образом, интегрирование деятельностной парадигмы, сформулированной в концепции Фихте, будет способствовать становлению новой объяснительной модели в правопонимании, в равной мере сочетающей как интерсубъективность, так и «каркасные» экзистенциальные компоненты личности человека, филиацией которой является правовой субъект.

Библиографический список

1. Антонов М.В. Мир права Г.Д. Гурвича // Гурвич Г.Д. Философия и социология права: избр. соч. СПб., 2004. С. 10–41.

2. Бачинин В.А., Сальников В.П. Философия права: краткий словарь. СПб., 2000. 400 с.

3. Вальденфельс Б. Ответ чужому: основные черты респонзивной феноменологии // Б. Вальденфельс. Мотив Чужого: сб. статей / пер. с нем., науч. ред. А.А. Михайлов; отв. ред. Т.В. Щитцова. Минск, 1999. 175 с.

4. Гайденко П.П. Парадоксы свободы в романтической философии (Фихте, Шеллинг, Киркегор) // Прорыв к трансцендентному: Новая онтология XX века. М., 1997. С. 208–253.

5. Гайденко П.П. Философия Фихте и современность. М., 1979. 288 с.

6. Гулыга А.В. Немецкая классическая философия. М., 2001. 416 с.

7. Гурвич Г.Д. Идея социального права // Философия и социология права: избр. соч. СПб., 2004. С. 41–193.

8. Гурвич Г.Д. Юридический опыт и плюралистическая философия права // Там же. С. 213–460.

9. Закомлистов А.Ф. Философско-правовая доктрина судебной этики. Пермь, 2000. 308 с.

10. Закомлистов А.Ф. Юридическая философия. СПб., 2003. 548 с.

11. История политических и правовых учений: учебник для вузов / под общ. ред. В.С. Нерсесянца. М., 2006. 944 с.

12. История политических и правовых учений: учеб. пособие для вузов / под ред. В.И. Власова. Ростов н/Д, 2004. 512 с.

13. История философии права / под ред. Д.А. Керимова. СПб., 1998. 640 с.

14. Кузнецов В.Н. Немецкая классическая философия второй половины XVIII-начала XIX века: учеб. пособие для ун-тов. М., 1989. 480 с.

15. Лукьянов А.В., Тайгунова И.Д. Идея социального конструирования правовой реальности в философии И.Г. Фихте // Вестник Оренбургского государственного университета. 2010. №7. С. 11–15.

16. Марков Б.В. Философская антропология. СПб., 2008. 352 с.

17. Нерсесянц В.С. Философия права: учебник для вузов. М., 1997. 652 с.

18. Рулан Н. Юридическая антропология. М., 1999. 310 с.

19. Татарникова Ю.М. Теория признания в соотношении морали и права в немецком идеализме: автореф. дис. ... канд. филос. наук. М., 2009. 23 с.

20. Трауб Х. Политика между моралью и правом. Фихтевская идея правового общества // Вестник Восточного института экономики, гуманитарных наук, управления и права. 2005. №1. С. 102–109.

21. Философия права: учебник / под ред. О.Г. Данильяна. М., 2005. 416 с.

22. Философия Фихте в России. СПб.: РГХИ, 2000. 368 с.

23. Фихте И.Г. Замкнутое торговое государство. М., 1923. 190 с.

24. Фихте И.Г. Назначение человека. СПб., 1906. 133 с.

25. Фихте И.Г. Основные черты современной эпохи // Фихте И.Г. Соч.: в 2 т. СПб., 1993. Т. 2. С. 359–618.

26. Фихте И.Г. Соч.: в 2 т. СПб., 1993. Т. 2. 798 с.

27. Фихте И.Г. Сочинения. Работы 1792–1801 гг. / сост., ред., вступ. ст. и примеч. П. Гайденко. М., 1995. 656 с.

28. Фихте И.Г. Факты сознания. Назначение человека. Наукоучение. М., 2000. 784 с.

29. Хоффманн Т.С. Преодоление инструментального правового мышления в философии Фихте // Вестник Восточного института экономики, гуманитарных наук, управления и права. 2005. №1. С. 41–52.

30. Хряпченкова Н.Н Нарастание искусственности бытия: мировоззренческие истоки // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. Сер. Социальные науки. 2004. №1. С. 553–560.

31. Чанышев А.А. Государство как политический инструмент социально-экономического освобождения человека (политическая теория Фихте) // Вестник МГИМО университета. 2010. №4. С. 245–254.

32. Fichte J.G. Werke. Auswahl in sechs Bänden. Leipzig: hrsg. von F. Medicus. 1908–1911. 481 p.