УДК 347.99+94

ЧИНОВНЫЙ СОСТАВ УЕЗДНЫХ СУДОВ НА УРАЛЕ: УПРАВЛЕНИЕ КАДРАМИ В ВЕДОМСТВЕ МИНИСТЕРСТВА ЮСТИЦИИ В 1800–1820-х гг.

В.А. Воропанов
Кандидат исторических наук, доцент кафедры государственного и муниципального управления
Челябинский институт Уральской академии государственной службы. 454077, г. Челябинск, ул. Комарова, 26

В статье анализируются изменения в кадровом составе государственных учреждений юстиции уездного уровня в период становления и развития региональной группы имперской судебной бюрократии.

Ключевые слова: история судебного управления; кадровый состав судей

Проблемы эволюции судебной системы России находятся в центре внимания комплекса современных общественных наук. Наряду с институциональными, структурно-функциональными изменениями, происходившими в отечественной системе правосудия в разные исторические периоды, особый интерес исследователей вызывает кадровый аспект судебного управления. С момента введения самостоятельной системы судебных органов в Российском государстве началось формирование категории служащих, специализирующихся на ведении судебного делопроизводства и отправлении правосудия. Становление судебной бюрократии завершилось в царствование Николая I. Успехи правительства в области подготовки судебных специалистов стали одной из фундаментальных основ для внедрения в России после 1864 г. прогрессивных принципов организации суда.

Анализ эволюции личного состава судебных присутствий осуществлен на материале формулярных списков табельных чиновников, выявленных в Российском государственном историческом архиве (ф. 1349, оп. 4 и 5), а также дополнительном привлечении схожих документов из Государственных архивов Кировской, Оренбургской, Пермской, Челябинской областей и Центрального государственного исторического архива Республики Башкортостан.

В первой половине XIX в. на Урале действовала система типовых судов уездного и губернского уровней. В Северном Приуралье (Вятской и Пермской губерниях) кадровый отбор служащих проводился губернским руководством в связи с отсутствием в регионе развитого поместного землевладения и органов корпоративного самоуправления дворянства. В Южном Приуралье (Оренбургской губернии) регулярно созывались дворянские съезды, уполномоченные замещать в местных судах большую часть должностей посредством сословных выборов. Классный состав уездного суда был представлен уездным судьей (председателем) и двумя дворянскими заседателями (должности VIII и IX классов Табели о рангах). В 1827 году сословные ограничения в юрисдикции дворянских заседателей были сняты в интересах равномерной служебной нагрузки для всех табельных членов уездных судов.

В начале XIX века губернское руководство и сословные избиратели проводили основательный отбор судейских чиновников, пользуясь кадровой базой, сложившейся в царствование Екатерины II. Должности в судах комплектовались с учетом деловых качеств и профессионального стажа канди­датов. Большинство отставных офицеров, ставших необходимым кадровым резервом правительства в период губернской реформы, к началу XIX в. имели опыт статской службы.

В 1804 году 9 из 10 вятских уездных судей начали карьеру в вооруженных силах, получив традиционные для дворян поощрения. Так, елабужский судья А.Ю. Керимов, «из римских шляхтичей греческаго исповедания», обладатель наиболее высокого среди судей чина, провел на воинской службе 30 лет, поучаствовав в операциях на территории Польши, Молдавии и Валахии. В то же время опыт статской службы значился в документах 8 руководителей, 6 из которых оставались в гражданских должностях от 14 до 24 лет. Общая продолжительность пребывания в судах оставалась невысокой: для 5 чиновников 1–2 года, для 4-х – 3–4. Опыт работы в судах титулярного советника Ф.Д. Шевелева, единственного из судей начавшего карьеру с вакансии копииста при межевых учреждениях, достиг 7 лет.

Из 20 судебных заседателей Вятской губернии 17 начали службу в армии. Трое являлись выпускниками кадетских корпусов, 8 участвовали в походах против Турции, Швеции, польских конфедератов и пугачевских отрядов. Так, «польский шляхтич» Е.А. Домбровский нес службу в различных частях и родах войск с 1782 г., награжден чином поручика «за отличность против шведов по особому представлению», «во время революции в Польше был за границею в разных так же сражениях». В августе 1803 г. ветеран был определен заседателем в Нолинский уездный суд. Заседатель Котельнического суда В.Ф. Будковской служил в южных морях под командованием Ф.Ф. Ушакова. Член Слободского суда И.Е. Галипов (?), не имевший боевых наград, с 1763 г. находился в полевом инженерном корпусе, обустраивая Днепровскую линию и южные крепости – Святого Дмитрия Ростовского, Таганрог, Петровскую. Двое из бывших военнослужащих получили опыт канцелярской работы в качестве писарей в пехотном полку и Адмиралтейств-коллегии.

Большинство бывших офицеров длительно находились на гражданской службе: 10 – от 4 до 9 лет, четверо – от 14 до 18, трое – от 20 лет и более. Еще 9 чиновников имели опыт судопроизводства от 4 до 9 лет. Назначения в судебные заседатели в 1803–1804 гг. получили вышеназванный губернский секретарь Е.А. Домбровский и коллежский секретарь Г.А. Алексеев, ветеран русско-шведской войны. Наконец, трое членов присутствий изначально строили статскую карьеру и получили навыки судебного делопроизводства, двое стажировались в Сенате.

Формальных взысканий члены судов не имели, однако в формулярном списке одного из заседателей упоминалось об освобождении амнистирующим манифестом от ответственности за «непослушание» исправника в должности секретаря и 5 лиц находились под следствием с различными обвинениями: в незаконной покупке леса, ущербе опекунскому имуществу, «беспорядках» по суду, двум приписывали взяточничество [1].

Администрация Пермской губернии успешнее справлялась с отбором чиновников, личный состав уездных судов региона отличался большей стабильностью. Пермские служащие окончательно вытеснили отставных офицеров из судеб­ной сферы: из 12 судей в 1804 г. 9, безусловно, имели основательный опыт правоприменительной деятельности. Так, В.С. Прохоров после отставки из армии был принят в сентябре 1783 г. на вакансию стряпчего в губернский магистрат, в 1786–1790 гг. входил в коллегию верхнего земского суда, в 1790–1797 гг. руководил департаментом в губернском магистрате, откуда был перемещен в феврале 1797 г. в заседатели Соликамского суда. Через год В.С. Прохоров возглавил Кунгурский суд, в 1802 г. – Пермский. Столь же непрерывно с мая 1792 г. протекала судебная карьера чердынского судьи И.М. Трошева, замещавшего вакансии VIII–VII классов. В формулярном списке отмечалось, что через руки И.М. Трошева, служившего с конца 1770-х гг. уездным и областным казначеем, без сомнительных ситуаций прошло более 10 млн руб., что являлось объективным признаком добросовестности чиновника.

К 1804 году по 12 лет отправляли правосудие чердынский и шадринский судьи, по 9 лет – екатеринбургский и камышловский, по 6 – осинский и оханский. Верхотурский судья Ф.А. Бибиков в 1782–1804 гг. работал в штате верхнего земского суда, судебной палаты. Бывший городничий М.Н. Королев, возглавивший в мае 1803 г. суд Ирбитского уезда, исполнял обязанности судьи в 1789–1791 гг. Служба К.С. Петрищева в казначейском ведомстве, а также в качестве главы уездной администрации с 1781 по 1800 г., очевидно, рассматривалась как залог успешной деятельности чиновника на посту судьи в Красноуфимске. Наконец, в 1804 г. вступил в должность соликамского судьи коллежский асессор В.Н. Прокофьев, не получивший нареканий начальства на вакансиях ниже по классу – члена земского суда и исправника в 1784–1794 гг.

Компетентность в отправлении правосудия формально выросла к началу XIX в. и среди заседателей судов: 11 из 22 известных оставались в должности с царствования Павла, 9 – с реформы 1797 г., 3 отправляли правосудие во времена Екатерины II. Так, И.И. Гессен с марта 1783 г. входил в состав суда второй инстанции, откуда в 1797 г. был переведен в Ирбитский уездный суд. Четыре заседателя ранее исполняли обязанности по надзору, один в течение 18 лет был занят в судопроизводстве на вакансиях от копииста до секретаря. Из 11 остальных служащих, определенных в 1801–1804 гг., 10 имели длительный срок гражданской карьеры и 2 выслужились в штате судебных канцелярий [2].

В Оренбургской губернии, как и в Вятской, подавляющее большинство бывших военнослужащих до приема на работу в суды исполнили низшие гражданские должности. Уфимское сословное собрание выступало гарантом добросовестности и ответственности своих кандидатов. Малоопытные служащие, как правило, включались в коллегии с более компетентными членами присутствий.

Из 12 уездных судей Оренбургской губернии 1803–1805 гг. 7 прошли практику в судах в царствование Екатерины II и Павла. Так, оренбургский судья А.М. Лобанов исполнял судейские обязаннос­ти в том же учреждении в 1785–1788 гг., затем очередным выбором был переведен в заседатели второй инстанции, где оставался вплоть до реформы 1797 г. Пять избранных лиц вступили в должности, не имея специального опыта. В Бугульму в 1803 г. был направлен чиновник, имевший за плечами 34 года гражданской службы. Из 4 отставных офицеров 3 успели исполнить должности городничих и уездного казначея [3]. Бывший челябинский городничий секунд-майор Ф.И. Фоншвейгофер, получивший назначение в июле 1800 г., в должности оставался минимум до 1818 г. [4].

Из 25 известных заседателей уездных судов Оренбургской губернии VIII трехлетнего цикла 22 предварительно отслужили в армии, из которых 10 ранее не осваивали гражданских должностей, но 3 исполняли обязанности аудиторов (военных прокуроров). Четыре отставных офицера до определения в члены присутствий работали в судебной сфере от 5 до 11 лет, еще 5 оставались в должностях от 5 до 8 и, вероятно, более лет. Двух офицеров переизбрали в 1809 г. судьями. Из 3 гражданских служащих 2 получили судебно-канцелярский опыт [5].

К уездной группе судейских чиновников примыкали заседатели совестных судов. Члены Вятского и Оренбургского учреждений 1804 г. являлись бывшими военнослужащими, вятские – ветеранами войн, трое ранее исполняли гражданские должности, двое имели предварительный опыт судопроизводства в 5 и 16 лет. Уфимские дворяне в 1802 г., в частности, избрали заседателем князя Г.И. Уракова, члена верхнего земского суда в 1788–1794 гг., уездного судью в 1800–1803 гг. [6].

Поколение служащих начала XIX ст. отличали высокие чины Табели: среди председателей 18 находились в рангах VI–VIII классов, 14 – IX и 2 – X класса. Однако пермские заседатели превосходили официальным престижем вятских и оренбургских коллег: чином VIII класса обладали 4 пермских, 2 вятских и 2 оренбургских служащих, в титулярных советниках числилось 13, 11 и 8 заседателей, в X классе – 2, 1 и 3 чиновника, в XII – 4, 3 и 3, наконец, в XIII–XIV классах – 3 заседателя Вятской и 9 Оренбургской губернии. Выслуга кандидатов от дворянства оказывалась скромнее. В совестные суды прошли служащие VII, VIII (2 чиновника) и IX классов.

При этом средний возраст судей Урала составил 48–49 лет: в редких случаях служащие были моложе 40 лет или старше 60. Средний возраст заседателей был закономерно ниже судейского в Пермской и Оренбургской губерниях (45 лет и 41 год), но выше в Вятской (50 лет, старше 54 лет числилось 7 лиц), чья администрация традиционно занималась усиленным поиском кадров. Возрастная разница заседателей была очевиднее – от 31 до 71 года, от 26 до 65 и от 28 до 71 года, что косвенно свидетельствует о более взвешенном подходе к отбору чиновников в руководители коллегий.

С течением времени в группе уездных судей Вятской губернии происходили принципиальные изменения: поколение чиновников сменялось, посты покидали заслуженные офицеры. В 1814 году 9 председателей являлись бывшими канцеляристами, 5 основательно стажировались в судах. Три лица оставались в судебном штате в течение 12, 9 и 7 лет. Если яранский судья Р.М. Романов с 1784 г. последовательно проходил вакансии от копииста до протоколиста, то елабужский С.Ф. Томилов был переведен в должность секретаря того же суда в декабре 1800 г. из канцелярии губернского правления. Опыт судебного делопроизводства еще 2 судей составил 5 и 4 года. Из них Н.И. Черепанов, копиист губернского магистрата в 1788–1791 гг., позднее правления и губернской канцелярии, в 1800–1807 гг. находился в полицейских должностях – квартального надзирателя, члена земского суда, частного пристава, в 1807–1811 гг. на посту казначея получил «признательность» губернатора и казенной палаты, в июне 1811 г. возглавил Вятский суд, в мае 1812 г. – Котельнический. Глазовский судья М.А. Анисимов, бывший учитель и уездный землемер, имел 2-летний опыт работы в канцелярии уголовной палаты. Вятский и орловский председатели отработали в судебно-канцелярских вакансиях минимальные сроки, однако подобно коллегам имели необходимый опыт статской службы, включая исполнение табельных должностей. Нолинский судья Я.В. Аленицын в 1784–1808 гг. работал в межевом ведомстве, в 1808–1812 гг. уездным казначеем. Наконец, А.И. Круглов был отставлен с воинской службы в 1789 г. в чине прапорщика и занимал в следующие 24 года административно-полицейские и судебные должности, получив назначение судьей в Слободской уезд в декабре 1809 г. Средняя продолжительность осуществления правосудия среди вятских судей оставалась невысокой – менее 4 лет.

Из 20 заседателей 1814 г. ранее на военной службе состояло 8 лиц, 5 являлись участниками боевых действий. Так, Н.П. Кашпирев, 20 лет отдавший вооруженным силам, имел награждения за Итальянский поход и форсирование Альп под началом А.В. Суворова. Остальные чиновники начинали службу с канцлерских вакансий, 5 получили навыки судебного делопроизводства в продолжение 4, 10, 15, 17 и 30 лет. Все служащие ранее исполняли разнопрофильные табельные должности, бывшие офицеры – от 14 до 32 лет, исключая Н.П. Кашпирева, назначенного заседателем в сентябре 1809 г., и Ф.И. Кащновского, снятого в 1796 г. ревизором с должности члена верхнего земского суда после 6 лет работы и восстановленного в службе «по засвидетельствованию местнаго начальства о добропорядочном его поведении» в качестве заседателя Глазовского суда в 1812 г. Максимальный стаж осуществления судебных полномочий принадлежал члену Уржумского суда Н.А. Яковлеву, ветерану русско-турецкой войны, – 22 года. Еще в 6 случаях заседатели исполняли обязанности от 8 до 16 лет, в 8 – от 3 до 5. Четыре лица оставались в новых должностях от года до 2 лет. Наконец, П.И. Пироговский был определен заседателем Котельнического суда в июне 1814 г., имея за плечами 10 лет работы стряпчим.

В 1814 году формулярные списки 4-х судейских лиц Вятской губернии сообщали о наказаниях: кроме Ф.И. Кащновского трое заседателей были в разное время оштрафованы за мелкие правонарушения. Член Уржумского суда Н.А. Яковлев был однажды лишен третного жалованья за рукоприкладство по отношению к крестьянам [7].

Средний возраст вятских судей снизился до 41 года: 5 оказались моложе 40 лет и двое – старше 50. Средний возраст заседателей превосходил средний возраст судей на 9 лет: 8 находились в возрасте от 55 лет и старше. Младшим из заседателей (30 лет) являлся бывший студент Московского университета И.В. Панов. Старший из чиновников, В.П. Макаров (67 лет), был по свидетельству формулярного списка переведен в январе 1808 г. из состава уездной полиции в суд «по старости лет». Чины вятских служащих выровнялись: среди судей числилось 8 титулярных советников, 1 коллежский и 1 губернский секретарь, среди заседателей 1 имел чин коллежского асессора, 10 – титулярного советника, 3 –коллежского секретаря и 6 – чином XII–XIV классов.

В 1815 году в составе уездных судей Пермской губернии продол­жа­ли службу с 1801 г. в Шадринском округе надворный советник А.С. На­заров и с 1802 г. в Кунгурском округе надворный советник Т.П. Плетнев. Оханский судья Е.И. Кортнев, определенный в 1803 г., в 1788–1797 гг. был членом совестного суда. С 1804 г. работали в должностях судьи Екатеринбургского и Ирбитского уездов. Пермский судья, назначенный в сентябре 1807 г., в 1791–1798 гг. исполнял обязанности судебного стряпчего и заседателя. Осинский судья до определения в ноябре 1807 г. 10 лет возглавлял судебную канцелярию, красноуфимский судья, вступивший в должность в 1813 г., с 1784 по 1796 г. занимал в судах места от копииста до секретаря. Верхотурский, соликамский, камышловский и чердынский судьи, назначенные в 1809, 1812–1814 гг. без опыта отправления правосудия, прошли длительную практику исполнения административно-полицейских должностей.

Старейшим из заседателей Пермской губернии в 1815 г. являлся надворный советник И.И. Шаманов, 77 лет, исполнявший после отставки с военной службы обязанности стряпчего и исправника, направ­ленный в 1797 г. в Камышловский уездный суд. Пять чиновников из 23 отправляли правосудие от 12 до 17 лет, 7 – от 8 до 10, включая 4 бывших делопроизводителей со стажем до 20 и более лет. Девять членов провели в составе присутствий от 4 до 6–7 лет. Младший заседатель Екатеринбургского суда вступил в должность в мае 1814 г. после 20 лет службы в канцелярии уголовной палаты. Последним в списке является верхотурский заседатель, член земской полиции в 1802–1813 гг., вероятно, поощренный повышением класса должности [8].

Средний возраст судей превысил 52 года, возраст заседателей достиг 49 лет. Послужной список пермской группы оставался представительнее вятских коллег: 2 судей числилось в надворных советниках, 10 – в титулярных, из 23 заседателей 2 обладали чи­ном VII класса и 20 – IX–X классов.

Между тем на Южном Урале продолжалось обновление судейского аппарата отставными офицерами. Если пермские служащие, 9 из которых отслужили в вооруженных силах во времена Екатерины II, в 1815 г. представлялись гражданскими чинами, то в группе оренбургских в 1817 г. 24 лица из 36 (66%), включая 5 председателей присутствий, внесли в формулярные списки воинские звания [9].

В 1828 году среди уездных судей Вятской губернии присутствовали 3 отставных офицера, двое из них являлись «солдатскими» детьми. К.И. Шмаков, 58 лет, участник боевых действий против шведов и французов, в 1797–1800 гг. исполнял обязанности полкового аудитора, до назначения в августе 1815 г. на пост сарапульского судьи отправлял должность смотрителя в ведомствах приказа общественного призрения и путей сообщения. А.И. Круглов, 70 лет, после отставки в 1789 г. работал в административно-полицейских должностях и возглавил Слободской суд в декабре 1809 г. Наконец, дворянин И.О. Попов, 41 года, «находился» в воинской службе в 1798–1806 гг., с 1809 г. замещал должности заседателей в земских судах, с 1819 г. – в уездных.

Служба 8 судей началась с канцелярий, но только 4 лица стажировались в судах (от 4 до 18 лет). Судебное руководство являлось для чиновников очередной ступенью в карьере, однако средняя продолжительность участия в осуществлении чиновниками правосудия достигла 10 лет. В 4 случаях засвидетельствован опыт исполнения полномочий 3–4 года. В то же время вятский судья С.А. Усольцов с 1805 г. служил в гражданской палате с вакансии копииста до должности протоколиста и в январе 1819 г. был переведен столоначальником в казенную палату, где «по засвидетельствованию начальства об отличной деятельности и усердии к службе» поощрен 500 руб. До определения в январе 1826 г. судьей С.А. Усольцов успел поруководить канцелярией казенной палаты. Не менее успешно проходила карьера глазовского судьи Ф.Г. Евдокимова, вступившего в 1790 г. в штат Царевосанчурской расправы копиистом и к 1797 г. исполнявшего обязанности секретаря. С 1797 года Ф.Г. Евдокимов возглавлял канцелярию земского суда, с 1805 г. – губернского правления, откуда командировался в Вятские земский и уездный суды «к исправлению беспорядков», а также в Нолинск для проведения следственных действий. После работы в 1806–1809 гг. казначеем в земском войске Ф.Г. Евдокимов был назначен исправником, на посту которого «за отличие и бдительность» получил признательность губернского начальства и министра внутренних дел. В декабре 1824 г. чиновник занял должность председателя Глазовского суда, в апреле 1828 г. «за усердную службу» удостоился благодарности от имени монарха. Д.Г. Котомчин и М.А. Поповцов, назначенные судьями в марте 1824 г. и сентябре 1825 г., ранее службу проходили в административных ведомствах.

Еще в 2 случаях стаж составил 7 и 9 лет, в 5 – от 13 до 19 лет. Так, коллежский секретарь Н.Д. Арчаковский, канцелярист уездного суда в 1805–1816 гг., позднее исполнявший обязанности винного пристава и исправника, в 1821–1825 гг. – судебный заседатель, затем уездный стряпчий, в феврале 1827 г. получил назначение в Елабужский суд. На посту судьи в Елабуге Н.Д. Арчаковский сменил коллежского секретаря И.Т. Малгина (1825–1826 гг.), выпускника горного кадетского корпуса, дослужившегося в горнозаводском ведомстве до члена присутствия Главной конторы Гороблагодатских заводов. Титулярный советник Т.С. Иванов, бывший работник Межевой канцелярии, уездный землемер, заседатель уездной администрации, с 1815 г. руководил Яранским судом, с 1826 г. – Уржумским. В прежних судейских должностях с 1812 г. оставались Я.В. Аленицын и Н.И. Черепанов.

В 1828 году лишь 3 заседателя из 22 сообщали о переходе в гражданскую службу с военной: кроме вышеупомянутых Н.П. Кашпирева и Ф.И. Кащновского титулярный советник С.А. Иванов, «из военнослужительских детей», проходивший службу рядовым с 1767 г., в 1784–1787 гг. исполнявший обязанности аудитора, после отставки работавший в казначейском ведомстве и уездной администрации, в 1809–1813 гг. судебным заседателем, вновь назначенный членом суда в январе 1819 г. Шесть чиновников длительно отработали в канцеляриях судов (от 5 до 30 лет). Отличным опытом обладал Е.Т. Вершинин, потомственный приказнослужитель 57 лет, замещавший в Вятском суде в 1784–1814 гг. должности от копииста до надсмотрщика крепостных дел и назначенный членом присутствия в феврале 1815 г. Я.В. Вепрев, потомственный приказнослужитель, 43 лет, был переведен в 1810 г. из числа писцов губернского правления в уездный суд, с 1811 г. руководил работой канцелярского аппарата вплоть до назначения заседателем в мае 1824 г. Г.В. Моломин, 53 лет, из духовного сословия, в 1798–1803 гг. трудился делопроизводителем, 1803–1807 гг., 1811–1816 гг. – секретарем суда. Средняя продолжительность осуществления правосудия среди заседателей составила 10 лет: в 2 случаях – свыше 20 лет, в 6 – свыше 10, в 10 – от 4 до 9 лет и в 3 – 2–3 года [10].

Согласно списку 1830 г. 5 из 11 известных судей Пермской губернии исполняли судейские обязанности от 18 до 23 лет. В частности, И.Н. Дьяконов с 1804 г. продолжал работу в Ирбитском округе, И.Н. Зверев, один из двух чиновников, ранее уволившихся из армии, с 1813 г. руководил Камышловским судом. Г.П. Яковлев, назначенный соликамским судьей в марте 1827 г., с 1800 г. состоял в штате делопроизводителей, с 1806 г. – секретарем уездного суда, с мая 1821 г. – секретарем гражданской палаты. Еще 4 чиновника, возглавившие суды в 1825–1828 гг., строили статскую карьеру от 20 до 48 лет. Наконец, судья Кунгурского уезда А.В. Калетинов, выпускник Казанского университета, в службу вступил в 1815 г. учителем гимназии, имел денежные поощрения и благодарности, в 1822–1826 гг. работал в финансовом ведомстве [11].

Из 12 известных заседателей, включая члена совестного суда, восстановленного в Перми особым указом в 1816 г., 6 изначально проходили службу в ведомстве юстиции на канцелярских вакансиях. Из них 3 были заняты в делопроизводстве в 1781–1784 гг. Так, Ф.И. Городского, имевшего знак отличия беспорочной службы за 30 лет, приняли в штат Пермского суда копиистом еще в 1782 г., в 1796 г. перевели секретарем в магистрат, в мае 1825 г. определили в коллегию Кунгурского суда. Из 6 осталь­ных чиновников 2 оставались в должности с 1813–1816 гг., 4 получили назначения в 1822–1829 гг., продолжая статскую службу 26–39 лет [12].

В 1828 году в Оренбургской губернии воинские чины продолжали носить 5 судей и 7 уездных заседателей из 15 членов присутствий, начинавших карьеру в армии. Отставные офицеры заместили 6 из 11 руководящих должностей (пост верхнеуральского судьи оказался временно вакантным), только 2 до назначения исполняли обязанности в гражданской сфере, однако 3 имели предварительный судопроизводственный опыт 2, 7 и 9 лет. Оренбургский судья в звании полкового есаула и стерлитамакский в чине штабс-капитана удостоились почетных должностей как заслуженные ветераны войн. Состав судей пополняли чиновники, служившие в судебных штатах. В канцеляриях стажировались бугурусланский и уфимский председатели. Бугульминский судья с 1811 г. исполнял функции судебного секретаря, с вакансии которого был перемещен в 1821 г. в полицейские, в 1824 г. – в судебные заседатели. Троицкий руководитель занял должность в 1822 г. [13]

Лишь 2 из 9 отставных офицеров, утвержденных заседателями, уже состояли на гражданской службе. В то же время 4 бывших военнослужащих оставались в должности на момент переизбрания 5, 6 и по 12 лет. Из 13 остальных членов 6 вышли из штата судебных канцелярий, включая бывшего секретаря Троицкого суда Л.В. Черемисинова, исполнявшего обязанности с 1819 г. не менее чем до 1833 г. [14], а также белебеевского заседателя, отставленного на очередное 3-летие и временно замещавшего вакансию судьи. Еще 3 чиновника занимали должности в продолжение 6–9 лет. Некомпетентные кандидаты, как правило, распределялись в присутствия совместно с более опытными коллегами. Молодой офицерский состав из штабс-капитана и поручика 27–29 лет во главе с поручиком 35 лет сложился в Бузулукском уезде. Из заседателей совестного суда, отставных поручика и штабс-капитана, приобретших опыт гражданской службы, один ранее избирался членом уездного суда [15].

Средний возраст вятских судей составил в 1828 г. 49 лет, заседателей – 51 год: 9 находились в возрасте от 57 лет и старше, младшим из заседателей (33 года) являлся выпускник университета. Возраст пермских служащих продолжал повышаться и достиг в 1830 г. 54 лет для судей и 51 года для заседателей, только 4 из которых были моложе 40 лет. Между тем выборный состав оренбургских чиновников, напротив, «моло­дел». Средний возраст южно-уральских уездных судей и заседателей снизился до 38 и 40 лет: председателей старше 40 лет насчитывалось трое, возраст 12 членов присутствий не превышал 33 лет и только трое были старше 60.

Общий уровень образованности государственных служащих оставался очень низким. В 1814 году среди судейских лиц Вятской губернии 6 в юности обучались в духовных семинариях, 1 – в Московском университете и 1 не назвал учебного заведения, в 1828 г. 3 заседателя происходили из семинаристов, 1 окончил Казанский университет. В 1815 году только 2 заседателя в Пермской губернии обладали аттестатами, 1 – о среднем образовании, послужив после выпуска в 1786 г. из гимназии учителем в Санкт-Петербурге [16]. В 1830 году 1 из 23 чиновников окончил университет, 2 – средние учебные заведения. Из судей и заседа­телей Оренбургской губернии в 1828 г. только 1 окончил семинарию, еще 1 – школу переводчиков при Оренбургской пограничной комиссии и 1 сообщил о получении «военного образования» без уточнений. Остальные не имели свидетельств и в лучшем случае прошли частное обучение. Так, формулярный список одного из заседателей Бирского уездного суда сообщал: «российской грамоте, географии, истории и поезии, частию латинскому и французскому языкам обучен… и несколько арихметике знает».

Отсутствие свидетельств об образовании сдерживало карьерный рост чиновников. В 1828 году 9 вятских судей являлись титулярными советниками, 2 – коллежскими секретарями, 12 заседателей представлялись чином титулярного советника, 8 – коллежского и 2 – губернскими секретарями. В 1830 году на пермских судей приходилось 3 чина коллежского асессора и 8 – титулярного советника. К началу XIII избирательного цикла (1817 г.) оренбургским судьям, 7 из которых носили штаб-офицерские чины и 5 – чины IX–X классов, удалось сохра­нить табельный уровень начала века [17], однако по спискам 1828 г. уже 11 отме­тились как служащие обер-офицерского ранга. В 1817 году 5 из 24 уездных заседателей имели чины VI–VIII классов, в 1828 г. двое назывались надворными советниками, еще по 10 служащих соответственно находились в чинах IX–X классов. Можно отметить, что схожим образом снижались ранги судей и заседателей в центральной России, регулярно пополнявшихся из числа уволенных офицеров (4 судьи из 12 и 12 заседателей из 24 Орловской губернии – в 1821 г., 7 судей и 7 заседателей – в 1830 г.). В частности, штаб-офицерские чины носили 7 орловских судей и 3 заседателя – в 1821 г., 4 судьи и 1 заседатель – в 1830 г. [18].

Социальное происхождение членов присутствий оставалось в первой трети XIX в. разнородным. В Оренбургской губернии «дворянский» состав уездных судей стабильно обеспечивался деятельностью сословных собраний. В 1828 году только 2 руководителя являлись по рождению недворянами. В Вятской губернии 9 судей из 10 по списку 1804 г. указали на потомственное дворянство, 1 приходился сыном личному дворянину, однако уже в 1814 г. среди бывших канцелярских работников числилось 2 дворянина, 2 потомственных гражданских служащих, 3 выходца из духовного сословия, 2 разночинца («из семинаристов» и «студентов») и солдатский сын. В 1828 году 4 председателя вятских судов являлись потомственными дворянами (1 – сын штаб-офицера), 3 – потомственными служащими, 2 – солдатскими детьми и по 1 – из духовного сословия и «вольноопределяющихся польской нации». В Пермской губернии 5 чиновни­ков из списка 1804 г. происходили из семей солдат, приказнослужителей и мастерового. К 1815 году число потомственных дворян среди пермских судей сократи­лось до трети: 8 служащих являлись детьми обер-офицеров и нижних воинских чинов, приказнослужителей и мастеровых, что, вероятно, объясняет их ранговое положение, уступавшее, подобно вятским судьям, оренбургским коллегам. В 1830 году из 11 судей потомственным дворянином назывался 1, число обер-офицерских детей выросло до 5, духовенства – до 3.

Неоднородным являлся контингент заседателей, процент дворян среди которых был также выше на Южном Урале, где в 1804 г. только 9 из 27, в 1828 г. 9 из 24 судейских чинов, включая совестных, записались обер-офицерскими, казачьи­ми, солдатскими и «подьяческими» и «священническими» детьми. В составе вятских присутствий в 1804 г. числились 8 потомственных дворян и 3 обер-офицерских сына, 3 выходца из семей духовенства, 4 из семей нижних воинских чинов, 1 из купеческой среды и 1 из разночинской («артиллерийских лекарских учеников»), в 1814 г. – 7 дворян, 5 разночинцев (3 «семинариста», «студент» и «вольноопределяющийся»), 2 сына нижних воинских чинов, по 1 заседателю из семей обер-офицера, приказнослужителя, духовного лица, мещанина и крестьянина, 1 иностранец, наконец, в 1828 г. 4 принадлежали к потомственным дворянам, 4 – к приказнослужителям, 7 – к духовенству, 5 – к разночинцам (3 семинариста, вольноотпущенный и внебрачный сын дворянина), по 1 назвались обер-офицерским и солдатским сыновьями, а также иностранцем. В Пермской губернии в 1804 г. 17 из 22 чиновников указали на проис­хождение из семей унтер и обер-офицеров, солдат, мастеровых и работ­ных людей, адвоката и лекаря. В 1815 году число непотомственных дворян, преимущественно детей солдат, духовенства и приказнослужи­телей, выросло до 20 из 23.

Численно растущее личное дворянство, как правило, не имело «благоприобретенной» недвижимости. Становление мелкого и средне­го помещичьего хозяйства в Южном Приуралье отчасти благо­приятствовало увеличению материального достатка местных чиновни­ков. В списках 1804 г. 3 служащих из 39 показали в собственности 213, 141 и 51 крепостного человека, еще 6 дворян держали от 33 до 14 крестьян, 7 – от 10 до 5, еще 7 – 2–3 человека, солдатский сын отставной прапорщик – одного. 15 чиновников (62 %) официально проживали на жалованье. В 1828 году 11 членов присутст­вий из 35 указали на владение недвижимостью (поместья в 655 и 200 десятин, деревянный дом) и крепостными людьми (120, 50, 40, от 28 до 14, 5 душ).

Более скромным выглядело имущественное положение североуральских чиновников. Примечательно, что крестьяне 4 вятских судей в 1804 г. (40, 36, 10 и 4 души) проживали за пределами губернии. В 1828 году 8 из 33 членов вятских присутствий сообщили о недвижимой собственности в виде домов, 3 владели землями: 80 (в Вологодской губернии), 45 (в Яранском уезде) и 5 (в Оренбургской губернии) десятинами. Наконец, елабужскому судье Н.Д. Арчаковскому принадлежало 19 душ, проживавших в Рязанской и Тамбовской губерниях. Подавляющее большинство пермских судей списков 1804, 1815, 1830 гг. проигнорировали графу об имуществе. Остается заметить, что невнимание к социальной незащищенности судейских лиц являлось традиционным для государства.

Итак, в 1800–1820-х гг. в среде имперской бюрократии продолжал формироваться контингент служащих, занятых осуществлением правосудия, совершенствовался механизм отбора кандидатов в судейские должности. К концу 1820-х гг. опыт предварительной карьеры судейских чиновников Урала, в целом, оставался разнопрофильным, состав коллегий периодически обновлялся. Единство государственной службы предполагало систематическое пополнение числа судей лицами с положительными характеристиками и различными профессиональными навыками. Тем не менее очевидный приток офицеров, создавший в правление Екатерины II необходимый для высшей администрации кадровый резерв, прекратился к концу XVIII в. Губернское начальство учитывало аудиторскую практику, а также проявляло традиционное и законное уважение к ветеранам. Отставные военные адаптировались к требованиям статской карьеры, приобретая опыт новой ответственности, как правило, с низших должностей.

Общее повышение уровня квалификации достигалось посредством поддержки профильной деятельности канцелярских работников и продолжительности срока исполнения судебных обязанностей. Функциональная специализация повлекла возникновение в рядах бюрократии устойчиво растущей группы служащих, имевших основательный опыт судебного делопроизводства. В первой трети XIX в. средний возраст и стаж североуральской группы судейских лиц увеличивались. При этом возраст вятских судей превосходили данные заседателей, что косвенно указывает на более требовательный отбор председателей. Наряду с потомками природных и личных дворян в осуществлении правосудия на территории Вятской и Пермской губерний были заняты выходцы из иных сословий, выслужившие права привилегированного состояния. Преодолению чиновниками планки VIII класса, предоставлявшего обладателю права потомственного дворянства и соответствовавшего должности уездного судьи, препятствовал образовательный ценз.

В Оренбургской губернии судебные кадры обновлялись молодыми офицерами. Сословное собрание принимало во внимание исполнение кандидатами аудиторских обязанностей, а также регулярно усиливало судейский состав судебными делопроизводителями. Высокие денежные оклады способствовали локализации карьеры секретарей. Избиратели стремились формировать коллегии с учетом как представительности, так и компетентности служащих, отвечая за деловые и нравственные качества выдвигаемых кандидатов, продлевали сроки исполнения должностей добросовестным судьям и заседателям. Служба оставалась единственным легитимным источником доходов для массы чиновников.

Библиографический список

1.      РГИА. Ф. 1349. Оп. 4. Д. 63. Л.53 об.–91.

2.      ГАПО. Ф. 36. Оп. 1. Д. 19. Л. 17 об.–145.

3.      ГАОрО. Ф. 6. Оп. 2. Д. 902. Л. 135–141; Оп. 6. Д. 1342. Л. 112 об.–149.

4.      ЦГИАРБ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 382 (листы без нумерации).

5.      ГАОрО. Ф. 6. Оп. 2. Д. 902. Л. 135–154; Оп. 3. Д. 3790 (листы без нумерации); Оп. 5. Д. 11615. Л. 9 об.–10, 17 об.; Оп. 6. Д. 1342. Л. 112 об.–149.

6.      ГАОрО. Ф. 6. Оп. 5. Д. 11615/7 (листы без нумерации); Оп. 6. Д. 1342 (листы без нумерации); РГИА. Ф. 1349. Оп. 4. Д. 63. Л. 38 об.–41.

7.      РГИА. Ф. 1349. Оп. 4. Д. 89. Л.55 об.–89.

8.      ГАПО. Ф. 36. Оп. 2. Д. 198. Л. 24–126.

9.      ГАОрО. Ф. 6. Оп. 3. Д. 6054 (листы без нумерации).

10.  РГИА. Ф. 1349. Оп. 4. Д. 83. Л.174 об.–261; ГАКО. Ф. 582. Оп. 1. Д. 78. Л. 139 об.–140, 230–233, 337–373, 524–525.

11.  ГАПО. Ф. 36. Оп. 1. Д. 221. Л. 94 об.–259.

12.  ГАПО. Ф. 36. Оп. 1. Д. 221. Л. 148–305.

13.  ЦГИАРБ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 820 (листы без нумерации); Д. 924. Л. 135–136.

14.  ОГАЧО. Ф. И-115. Оп. 1. Д. 58. Л. 107; Ф. 121. Оп. 1. Д. 10. Л. 301 об.

15.  ЦГИАРБ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 820 (листы без нумерации).

16.  ГАПО. Ф. 36. Оп. 2. Д. 198. Л. 55 об.–58.

17.  ГАОрО. Ф. 6. Оп. 3. Д. 6054 (листы без нумерации).

18.  ГАОрлО. Ф. 4. Оп. 1. Д. 5491. Л. 14–24 об.; Ф. 580 (Стол временный). Д. 15. Л. 23–30 об.